Какое ваше любимое стихотворение Иосифа Бродского?

Гость 3359, ой да, ой как это мне нравится!! Сущий шедевр. Спасибо что вы их тут привели.

Я хочу спросить. Что такое свайка?

Да, и еще. Может быть кто-нибудь захочет высказать свое мнение. Как вы думаете, почему он предпочел христианство? В котором он не родился?

ФФу, терпеть его не могу, выхолощеный еврей, получивший Нобел. премию. Переводы еще его могу читать, но всегда нахожу и получше. А вот как личность- глубоко противен.

На мой взгляд, лучшее, что написал Бродский, это ПИЛИГРИМЫ)

Мои мечты и чувства в сотый раз

идут к тебе дорогой пилигримов.

В. Шекспир

Мимо ристалищ, капищ,

мимо храмов и баров,

мимо шикарных кладбищ,

мимо больших базаров,

мира и горя мимо,

мимо Мекки и Рима,

синим солнцем палимы,

идут по земле пилигримы.

Увечны они, горбаты,

голодны, полуодеты,

глаза их полны заката,

сердца их полны рассвета.

За ними ноют пустыни,

вспыхивают зарницы,

звезды встают над ними,

и хрипло кричат им птицы:

что мир останется прежним,

да, останется прежним,

ослепительно снежным

и сомнительно нежным,

мир останется лживым,

мир останется вечным,

может быть, постижимым,

но все-таки бесконечным.

И, значит, не будет толка

от веры в себя да в Бога.

... И, значит, остались только

иллюзия и дорога.

И быть над землей закатам,

и быть над землей рассветам.

Удобрить ее солдатам.

Одобрить ее поэтам.

Бродский умер в 96-м)

А какое ЛИЧНОСТНОЕ поведение, поступки Бродского послужили причиной такой неприязни к нему? Что же такого нужно совершить, чтобы стать, в общем-то, постороннему человеку (коими мы все для него и являемся) "глубоко противным"? Просто интересно)

Заметьте, эмиграция Бродского была все-таки ВЫНУЖДЕННОЙ, он был вытолкнут, выдавлен из этой системы, из этой страны, как инородное тело)

Перед своим отъездом он написал письмо Брежневу, известный факт)

"Уважаемый Леонид Ильич, покидая Россию не по собственной воле, о чем Вам, может быть, известно, я решаюсь обратиться к Вам с просьбой, право на которую мне дает твердое сознание того, что все, что сделано мною за 15 лет литературной работы, служит и еще послужит только к славе русской культуры, ничему другому. Я хочу просить Вас дать возможность сохранить мое существование, мое присутствие в литературном процессе. Хотя бы в качестве переводчика - в том качестве, в котором я до сих пор и выступал.

Смею думать, что работа моя была хорошей работой, и я мог бы и дальше приносить пользу. В конце концов, сто лет назад такое практиковалось. Я принадлежу к русской культуре, я сознаю себя ее частью, слагаемым, и никакая перемена места на конечный результат повлиять не сможет. Язык - вещь более древняя и более неизбежная, чем государство. Я принадлежу русскому языку, а что касается государства, то, с моей точки зрения, мерой патриотизма писателя является то, как он пишет на языке народа, среди которого живет, а не клятвы с трибуны.

Мне горько уезжать из России. Я здесь родился, вырос, жил, и всем, что имею за душой, я обязан ей. Все плохое, что выпадало на мою долю, с лихвой перекрывалось хорошим, и я никогда не чувствовал себя обиженным Отечеством. Не чувствую и сейчас. Ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что я вернусь; поэты всегда возвращаются: во плоти или на бумаге.

Я хочу верить и в то, и в другое. Люди вышли из того возраста, когда прав был сильный. Для этого на свете слишком много слабых. Единственная правота - доброта. От зла, от гнева, от ненависти - пусть именуемых праведными - никто не выигрывает.

Мы все приговорены к одному и тому же: к смерти. Умру я, пишущий эти строки, умрете Вы, их читающий. Останутся наши дела, но и они подвергнутся разрушению. Поэтому никто не должен мешать друг другу делать его дело. Условия существования слишком тяжелы, чтобы их еще усложнять. Я надеюсь, Вы поймете меня правильно, поймете, о чем я прошу.

Я прошу дать мне возможность и дальше существовать в русской литературе, на русской земле. Я думаю, что ни в чем не виноват перед своей Родиной. Напротив, я думаю, что во многом прав. Я не знаю, каков будет Ваш ответ на мою просьбу, будет ли он иметь место вообще. Жаль, что не написал Вам раньше, а теперь уже и времени не осталось. Но скажу Вам, что в любом случае, даже если моему народу не нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится".

Ах, как была права Ахматова, когда в период травли Бродского говорила: "Какую биографию они делают нашему рыжему!":)

Автор, Бродский в первую очередь философ, а потом поэт. Очень серьезные мысли передает просто красиво и лаконично. наверное, в этом его гений.

А понятен он всем, потому что пишет о вечном и бесконечном.

Мои любимые уже назвали, но вот ещё -

Письма Римскому Другу

Нынче ветрено и волны с перехлестом.

Скоро осень, все изменится в округе.

Смена красок этих трогательней, Постум,

чем наряда перемены у подруги.

Дева тешит до известного предела -

дальше локтя не пойдешь или колена.

Сколь же радостней прекрасное вне тела:

ни объятье невозможно, ни измена!

Посылаю тебе, Постум, эти книги

Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?

Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?

Все интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.

Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.

Вместо слабых мира этого и сильных -

лишь согласное гуденье насекомых.

Здесь лежит купец из Азии. Толковым

был купцом он - деловит, но незаметен.

Умер быстро: лихорадка. По торговым

он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.

Он в сражениях Империю прославил.

Столько раз могли убить! а умер старцем.

Даже здесь не существует, Постум, правил.

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,

но с куриными мозгами хватишь горя.

Если выпало в Империи родиться,

лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далеко, и от вьюги.

Лебезить не нужно, трусить, торопиться.

Говоришь, что все наместники - ворюги?

Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

Этот ливень переждать с тобой, гетера,

я согласен, но давай-ка без торговли:

брать сестерций с покрывающего тела

все равно, что дранку требовать у кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?

Чтобы лужу оставлял я, не бывало.

Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,

он и будет протекать на покрывало.

Вот и прожили мы больше половины.

Как сказал мне старый раб перед таверной:

"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".

Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.

Разыщу большой кувшин, воды налью им...

Как там в Ливии, мой Постум,- или где там?

Неужели до сих пор еще воюем?

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?

Худощавая, но с полными ногами.

Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.

Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.

Или сливами. Расскажешь мне известья.

Постелю тебе в саду под чистым небом

и скажу, как называются созвездья.

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,

долг свой давний вычитанию заплатит.

Забери из-под подушки сбереженья,

там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле

в дом гетер под городскую нашу стену.

Дай им цену, за которую любили,

чтоб за ту же и оплакивали цену.

Зелень лавра, доходящая до дрожи.

Дверь распахнутая, пыльное оконце.

Стул покинутый, оставленное ложе.

Ткань, впитавшая полуденное солнце.

Понт шумит за черной изгородью пиний.

Чье-то судно с ветром борется у мыса.

На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.

Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

А ещё есть прекрасная проза "Полторы комнаты"

Искренне жаль людей, всеми силами удерживающими стену ненависти между собой и возможностью получить удовольствие от таких стихов.

Из слез, дистиллированных зрачком,

гортань мне омывающих, наружу

непущенных, и там под мозжечком,

образовавших ледяную лужу.

Из ночи, перепачканной трубой,

превосходящей мужеский капризнак,

из крови столь испорченной тобой

(и тем-верней) я создаю твой призрак.

И мне как псу не оторвать глаза

от перекрестка, где многоголосо,

остервенело лают тормоза.

Когда в толпу сбиваются колеса

троллейбусов. Когда на красный свет

бежит твой призрак, страх перед которым

присущ скорее глонущим моторам,

чем шоферам. И если это - бред,

ночной мой бред, тогда сожми виски.

Но тяжкий бред ночной непрерываем

будильником, грохочущим трамваем,

огромный город рвущим на куски,

как белый лист, где сказано "Прощай".

Но уничтожив адрес на конверте,

ты входишь в дом, чьи комнаты лишай

забвения стрижет, и мысль о смерти

приюта ищет в меркнущем уме,

наощупь, как случайный обитатель

чужой квартиры пальцами во тьме

по стенам шарит в страхе выключатель.

Я всегда твердил, что судьба - игра.

Что зачем нам рыба, раз есть икра.

Что готический стиль победит, как школа,

как способность торчать, избежав укола.

Я сижу у окна. За окном осина.

Я любил немногих. Однако - сильно.

Я считал, что лес - только часть полена.

Что зачем вся дева, раз есть колено.

Что, устав от поднятой веком пыли,

русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.

Я сижу у окна. Я помыл посуду.

Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.

Что любовь, как акт, лишена глагола.

Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,

вещь обретает не ноль, но Хронос.

Я сижу у окна. Вспоминаю юность.

Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.

И что семя, упавши в дурную почву,

не дает побега; что луг с поляной

есть пример рукоблудья, в Природе данный.

Я сижу у окна, обхватив колени,

в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,

но зато ее хором не спеть. Не диво,

что в награду мне за такие речи

своих ног никто не кладет на плечи.

Я сижу у окна в темноте; как скорый,

море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо

признаю я товаром второго сорта

свои лучшие мысли и дням грядущим

я дарю их как опыт борьбы с удушьем.

Я сижу в темноте. И она не хуже

в комнате, чем темнота снаружи.

То, что он говорил про свою страну , и вообще каким человеком являлся - никак не должно влиять на оценку его творчества.

Самое любимое!

Это не Бродский, а стих из сериала секс в большом городе! Бродский это не писал!!!

20 ноября (20:00) "Жизнь есть товар на вынос. Иосиф Бродский." (16+)

Cпектакль-джаз

Моноспектакль Игоря Пеховича ? лауреат Международных фестивалей ? Москва (1996), Киев (2002), Киль ( 2004). Участник Международных фестивалей ? С-Петербург (?Монокль? 1997), Рига (?Созвездие? 2003).

Время ? 1 час.

Участвуют: Игорь Пехович ? актер Московского театра на Таганке,

Вадим Правилов ? контрабас.

Из прессы: ?Игорь Пехович ? воистину ?человек-оркестр?. Традиционную декламацию он превращает в яркое театральное действо ? будто на сцене не один, а десятки актеров, и звучит не монолог, а разговор множества лиц. Причудливый, трагический, с неистовым темпераментом, с идиллическим венком на всклокоченных волосах, завернутый в белую простыню ? то ли тога, то ли смирительная рубашка, ? он убеждает каждым словом, каждым звуком глубокого, богатого, почти певческого голоса. Пехович не позволяет зрителям соскучиться ни на минуту и вынуждает следить за поэтическим словом, как за напряженным криминальным сюжетом. Но не только и не столько пластикой и режиссерскими находками поражает мастерство Пеховича. Пожалуй, главное достоинство спектакля ? открытие как бы нового Бродского. Его сложная философская поэзия становится удивительно понятной. Соединение джазовых импровизаций с поэзией Бродского дает неожиданный эффект, проясняя содержание стихотворений, сообщая им энергию. Именно из ритма возникает образ Времени и образ Поэта ? свободного человека, бросающего вызов Времени. Пеховичу аккомпанирует на контрабасе превосходный музыкант Вадим Правилов. Но это даже трудно назвать аккомпанементом ? музыка является тканью спектакля, жерновами Времени, перемалывающими человека в труху. Сопротивление этому ? и есть жизнь человека, оставшаяся буквами на листе?

Премьера: 27 октября 2011 г. Цена билета 300 рублей.

" пилигримы".

СПЕКТАКЛЬ "Апология абсурда" по поэме Иосифа БРОДСКОГО "Посвящается Ялте".
5 марта 2015 / 20:00 / театр-клуб "МАСТЕРСКАЯ"

40 лет назад в Ялте произошло убийство. Убийца был найден, осужден, вышел на свободу, но до сих пор не может смириться со своим приговором.
В поисках правды он разыгрывает перед нами тот самый судебный процесс, буквально вселяясь в души подозреваемых, заставляя их признаваться в том, что они долгие годы скрывали даже от себя..."Кто же настоящий преступник?"- зритель вместе с ним сможет найти новые ответы.

* ЖИВОЙ звук!
* СПЕЦИАЛЬНОЕ ТЕАТРальное меню для ЗРИТЕЛЕЙ
** ОТЗЫВЫ в приложении
*** ВИДЕО в приложении

Режиссёр/театр: Дмитрий МАЙОРОВ / Театр "КомедиантЪ"
Подробнее о спектакле: http://www.mstrsk.ru/events/theatre/apologiya/
Адрес: г. Москва, ,Театральный проезд, д.3, стр.3
Станции метро: "Театральная", "Кузнецкий мост", "Лубянка"
Место: театр-клуб "МАСТЕРСКАЯ"
Цена: 600 рублей. (студентам 300 руб.)
Покупка билетов и справки: +7 (965) 257 85 07 (10:00 - 20:00)
Контактное лицо: Ксения Клюева
Билеты on-line: http://ponominalu.ru/event/apologiya-absurda
Сайт театра: www.teatr-komediant.ru

Как хорошо, что некого винить, Как хорошо, что ты никем не связан, Как хорошо, что до смерти любить Тебя никто на свете не обязан.

А меня очень затронуло "Одиночество"

Когда теряет равновесие
твоё сознание усталое,
когда ступеньки этой лестницы
уходят из под ног,
как палуба,
когда плюёт на человечество
твоё ночное одиночество, -
ты можешь
размышлять о вечности
и сомневаться в непорочности
идей, гипотез, восприятия
произведения искусства,
и - кстати - самого зачатия
Мадонной сына Иисуса.

Но лучше поклоняться данности
с глубокими её могилами,
которые потом,
за давностью,
покажутся такими милыми.

Да.
Лучше поклоняться данности
с короткими её дорогами,
которые потом
до странности
покажутся тебе
широкими,
покажутся большими,
пыльными,
усеянными компромиссами,
покажутся большими крыльями,
покажутся большими птицами.

Да. Лучше поклонятся данности
с убогими её мерилами,
которые потом до крайности,
послужат для тебя перилами
(хотя и не особо чистыми),
удерживающими в равновесии
твои хромающие истины
на этой выщербленной лестнице.

Навсегда расстаемся с тобой, дружок.
Нарисуй на бумаге простой кружок.
Это буду я: ничего внутри.
Посмотри на него — и потом сотри.

имо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.
Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.
За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звёзды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но всё-таки бесконечным.
И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
… И, значит, остались только
иллюзия и дорога.
И быть над землёй закатам,
и быть над землёй рассветам.
Удобрить её солдатам.
Одобрить её поэтам.

Ты такая тупая. Даже пояснять почему не буду.