Пушкин.. и не только

Обманите меня… но совсем, навсегда…
Чтоб не думать — зачем, чтоб не помнить — когда…
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум…
И не знать, кто пришёл, кто глаза завязал,
Кто ведёт лабиринтом неведомых зал,
Чьё дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке…
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман…
Обманите и сами поверьте в обман.

Дело в том, что тебя не ревную,
Дело в том, что тебя не ищу,
Без тебя я лишь просто скучаю,
Потому что душою люблю.

Без тебя мне совсем не тревожно,
Без тебя я не чувствую боль,
Просто рвется любовь осторожно
И мне шепчет, просясь на простор.

Отпущу, пусть к тебе птицей мчится,
Пусть обнимет как прежде тебя,
С ней ничто, никогда не сравнится,
В ней пространство и чистота.

Опять говорю с ежевикой,
Опять не могу без осин.
Дрожишь и над малой травинкой,
Когда остаёшься один.

Гляжу, чтоб забыть укоризну
Твою, где любви ни на грош,
Как скачет весь день по карнизу
Какой-нибудь птичий гаврош.

До боли ладонями стисну
Колени. Но вдруг разогнусь
И так по-мальчишески свистну,
Что даже сама улыбнусь.(с)

Я знаю край: там на брега
Уединенно море плещет;
Безоблачно там солнце блещет
На опаленные луга;
Дубрав не видно - степь нагая
Над морем стелется одна.

К бабушке в деревню отвезли на лето,
даже не спросили, а хочу я это,
в первый день в колодце утопил сандали,
и под зад ладошкою мне тут надавали.

А потом зерно я курам всё рассыпал,
дедушка, увидев, чуть в окно не выпал.
Чтоб меня дед с бабой снова не ругали,
спрятался я в будке - целый день искали.

Собирая в кепку яйца на насесте,
я хотел, как баба, замесить их в тесте.
Не нашел муки я, замесил в песочек
где-нибудь с десяток и еще с пяточек.

После свинье Машке я открыл калитку,
побежала хрюшка по деревне прытко,
ну а сам, уставши, спать прилёг в сарае,
снова всей деревней с Машкой нас искали.

Деда самогончик полную бутылку
на глазах его я вылил на крапивку,
а когда вторую мы с котом разбили,
деда валерьянкой еле отпоили.

Чтобы не простыл я, не ходил с соплями,
свитер с безрукавкой на меня напялен,
кепку заменяет бабушкин платочек,
будто не мужик я - маменькин сыночек.

Вот хожу в платочке, порваны колготы,
на ногах в носочках бабушкины боты.
Приезжайте, мама, с папой поскорее,
я в такой одежде скоро тут сопрею.

Хорошо в деревне! Воздух и природа,
этим летом стукнет мне четыре года,
как пастух колхозный, я ругаюсь матом....
Одного ребёнка отпускать не надо!
(Непольский Юрий)

Когда-нибудь я отыщу ответ.
Когда-нибудь мне станет цель ясна.
Какая-нибудь сотая весна
Откроет мне потусторонний свет,
И я постигну смысл бытия,
Сумев земную бренность превозмочь.
Пока же плечи мне укутывает ночь,
Томительные шепоты струя,
И обвевая пряным ветром сны,
И отвлекая от серьезных книг…
И цели совершенно не ясны.
И свет потусторонний не возник.
А хочется, напротив, хмеля слов
И поцелуев, жгущих все мосты,
Бессовестного счастья, новых строф –
Нежданной, изумрудной красоты;
Бессонницы, переплетений – да!
Сердцебиений, слившихся в одно…
А что до бренности, так это всё тогда
Мне будет совершенно все равно.
Обрушится с уставших плеч скала:
Меня отпустит прошлых жизней плен.
Мне перестанут сниться зеркала,
И призраки, и лабиринты стен…
И, может, не придется ждать сто лет.
Я знаю – зряч лишь тот, кто пил сей хмель…
Вот в нем-то и отыщется ответ,
И в нем таится истинная цель.(с)

доброе утро, солнце. будет ли сегодня тепло?
каков этой клубники сорт?
шампанское море. ногу свело.
это не жизнь. это курорт.

и ты не девочка. ты символ пути.
и это не город. сплошной водоем.
никуда не уехать. никуда не уйти.
если возможность есть остаться вдвоем.

как дороги будут эти воспоминания. возьму их в ручную кладь.
как каждый вечер ты подавала на небо луну крученым
пусть эта вечная водная гладь.

запомнит меня
молодым, сумасшедшим, в тебя влюбленным.

Есть у сирени темное счастье
Темное счастье в пять лепестков!
В грезах безумья, в снах сладострастья,
Нам открывает тайну богов.

Много, о много, нежных и скучных
В мире печальном вянет цветов,
Двухлепестковых, чётносозвучных…
Счастье сирени — в пять лепестков!

Кто понимает ложь единений,
Горечь слияний, тщетность оков,
Тот разгадает счастье сирени
Темное счастье в пять лепестков!

С целым миром спорить я готов,
Я готов поклясться головою
В том, что есть глаза у всех цветов,
И они глядят на нас с тобою.
Помню как-то я в былые дни
Рвал цветы для милой на поляне,
И глядели на меня они,
Как бы говоря: «Она обманет».
Я напрасно ждал, и звал я зря,
Бросил я цветы, они лежали,
Как бы глядя вдаль и говоря:
«Не виновны мы в твоей печали».
В час раздумий наших и тревог,
В горький час беды и неудачи
Видел я, цветы, как люди плачут,
И росу роняют на песок.

Мы уходим, и в прощальный час
Провожая из родного края,
Разные цветы глядят на нас,
Нам вослед головками кивая.
Осенью, когда сады грустны,
Листья на ветвях желты и гладки,
Вспоминая дни своей весны,
Глядя вдаль цветы грустят на грядке.

Кто не верит, всех зову я в сад,
Видите, моргая еле-еле,
На людей доверчиво глядят
Все цветы, как дети в колыбели.
В душу нам глядят цветы земли,
Добрым взглядом всех кто с нами рядом.
Или же потусторонним взглядом
Всех друзей, что навсегда ушли.

Что я могу припомнить? Ясность глаз
И детский облик, ласково-понурый,
Когда сидит она, в вечерний час,
За ворохом шуршащей корректуры.
Есть что-то строгое в ее глазах,
Что никогда расспросов не позволит,
Но, может быть, суровость эта - страх,
Что кто-нибудь к признаньям приневолит.
Она смеяться может, как дитя,
Но тотчас поглядит лицом беглянки,
Застигнутой погоней; миг спустя
Она опять бесстрастно правит гранки.
И, что-то важное, святое скрыв
На самом дне души, как некий идол,
Она - как лань пуглива, чтоб порыв
Случайный тайны дорогой не выдал.
И вот сегодня - ясность этих глаз
Мне помнится; да маленькой фигуры
Мне виден образ; да в вечерний час,
Мне слышен ровный шелест корректуры(с)

Мне вас не жаль, года весны моей,
Протекшие в мечтах любви напрасной,
Мне вас не жаль, о таинства ночей,
Воспетые цевницей сладострастной:

Мне вас не жаль, неверные друзья,
Венки пиров и чаши круговые,
Мне вас не жаль, изменницы младые,
Задумчивый, забав чуждаюсь я.

Но где же вы, минуты умиленья,
Младых надежд, сердечной тишины?
Где прежний жар и слезы вдохновенья?..
Придите вновь, года моей весны!

Мне ненавистен гул гигантских городов,
Противно мне толпы движенье,
Мой дух живёт среди лесов,
Где в тишине уединенья
Внемлю я музыке незримых голосов,
Где неустанный бег часов
Не возмущает упоенья,
Где сладко быть среди цветов
И полной чашей пить из родника забвенья.

Опять повисли в небе облака,
наверное, испортится погода…
И дождь опять пойдёт наверняка,
опять в раздумьях замерла природа…
Перед дождём всё замирает вдруг,
и воздух даже неподвижным станет,
как будто ждёт дождя земля вокруг,
да так, что сердце тоже замирает…
Ещё чуть-чуть погуще облака,
темнее станет, словно бы под вечер,
и свежести поток издалека
неслышно ляжет, будто плед на плечи…
И станет зябко, капли на окно
сначала тихо, а потом быстрее,
к дождю мы подготовились давно,
и он пошёл всё чаще и сильнее…
Дождь летний, он по-своему хорош,
сравнить его могу лишь с первым снегом,
и кажется мне то, что этот дождь
ни что иное – поцелуи неба…
(И.Расшивалова)

Чайка летела над пасмурным морем,
Чайка смотрела на хмурые волны:
Трупы качались на них, словно челны,
Трупы стремившихся к утру и зорям.

Коршун кричал над кровавой равниной,
Коршун смотрел на кровавые лужи;
Видел в крови замерзавших от стужи,
Трупы стремившихся к цели единой.

Каркая, горя вещунья — ворона
Села на куполе сельского храма.
Теплые трупы погибших без срама
Памятник «доблестных» дел эскадрона.(с)

«До лучших дней!» — перед прощаньем,
Пожав мне руку, ты сказал;
И долго эти дни я ждал,
Но был обманут ожиданьем!..

Мой милый! не придут они,
В грядущем счастия так мало!..
Я помню радостные дни,
Но всё, что помню, то пропало.

Былое бесполезно нам.
Таков маяк, порой ночною
Над бурной бездною морскою
Манящий к верным берегам,

Когда на лодке, одинокий,
Несется трепетный пловец
И видит — берег недалекий
И ближе видит свой конец.

Нет! обольстить мечтой напрасной
Больное сердце мудрено;
Едва нисходит сон прекрасный,
Уж просыпается оно!

Грозы и солнца перемирие,
и облака несут утрату
дождя
над всем:
над пирамидами,
над Хеттой,
Мидией,
Урарту.
И радуга
грозы напарница
встает,
и пенится Кура.
Куда теперь они направятся?
Куда? Не ведаю.
Куда?

Смело верь тому, что вечно,
Безначально, бесконечно
Что прошло и что настанет,
Обмануло иль обманет.
Если сердце молодое
Встретит пылкое другое,
При разлуке, при свиданье
Закажи ему молчанье.
Всё на свете редко стало
Есть надежды — счастья мало;
Не забвение разлука:
То — блаженство, это — мука.
Если счастьем дорожил ты,
То зачем его делил ты?
Для чего не жил в пустыне?
Иль об этом вспомнил ныне?

Ты показала мне без слов,
Как вышел хорошо и чисто
Тобою проведенный шов
По краю белого батиста.
А я подумал: жизнь моя,
Как нить, за Божьими перстами
По легкой ткани бытия
Бежит такими же стежками.
То виден, то сокрыт стежок,
То в жизнь, то в смерть перебегая…
И, улыбаясь, твой платок
Перевернул я, дорогая.(с)

Когда мне плохо - думаю о Вас,
Когда блаженно - это тоже Вы,
Как музыка слетающей листвы,
Как поезд из тумана - в верный час.

Пусть длится этот сон всю жизнь,
Но есть одна примета сна - пройдет,
Вы навсегда извечный оборот
На Вас, и страсти не избыть.

Я перестала Ваших писем ждать,
Но каждый день и каждый жизни миг
Вы - цель моя, трепещущий родник.
Так было, есть и вечно будет так.

Будем вместе, милый, вместе,
Знают все, что мы родные,
А лукавые насмешки,
Как бубенчик отдаленный,
И обидеть нас не могут,
И не могут огорчить.

Где венчались мы — не помним,
Но сверкала эта церковь
Тем неистовым сияньем,
Что лишь ангелы умеют
В белых крыльях приносить.

А теперь пора такая,
Страшный год и страшный город.
Как же можно разлучиться
Мне с тобой, тебе со мной?

Дождевика, дождевика!
Чудо–ягода взошла.
Дождевику Вероника
рано утром собрала.

До краёв полны ведёрки,
но беда: скатились с горки!
Дождевички застучали,
вслед за тучкой побежали.

Удивилась Вероника:
в ясном небе над рекой
превратилась дождевика
в мостик радужный цветной.
(Е.Раннева)

Голубя ко мне не присылай,
Писем беспокойных не пиши,
Ветром мартовским в лицо не вей.
Я вошла вчера в зеленый рай,
Где покой для тела и души
Под шатром тенистых тополей.

И отсюда вижу городок,
Будки и казармы у дворца,
Надо льдом китайский желтый мост.
Третий час меня ты ждешь - продрог,
А уйти не можешь от крыльца
И дивишься, сколько новых звезд.

Серой белкой прыгну на ольху,
Ласточкой пугливой побегу,
Лебедью тебя я стану звать,
Чтоб не страшно было жениху
В голубом кружащемся снегу
Мертвую невесту поджидать

Воспоминанье слишком давит плечи,
Я о земном заплачу и в раю,
Я старых слов при нашей новой встрече
Не утаю.

Где сонмы ангелов летают стройно,
Где арфы, лилии и детский хор,
Где всё покой, я буду беспокойно
Ловить твой взор.

Виденья райские с усмешкой провожая,
Одна в кругу невинно-строгих дев,
Я буду петь, земная и чужая,
Земной напев!

Воспоминанье слишком давит плечи,
Настанет миг,- я слез не утаю...
Ни здесь, ни там,- нигде не надо встречи,
И не для встреч проснемся мы в раю!(с)

Мы с тобой бестолковые люди:
Что минута, то вспышка готова!
Облегченье взволнованной груди,
Неразумное, резкое слово.

Говори же, когда ты сердита,
Всё, что душу волнует и мучит!
Будем, друг мой, сердиться открыто:
Легче мир — и скорее наскучит.

Если проза в любви неизбежна,
Так возьмем и с нее долю счастья:
После ссоры так полно, так нежно
Возвращенье любви и участья.

В твоих глазах
Для пристального взгляда
Какой-то есть
Рассеянный ответ…
Небрежно так
Для летнего наряда
Ты выбираешь нынче
Желтый цвет.
Я слышу голос
Как бы утомленный,
Я мало верю
Яркому кольцу…
Не знаю, как там
Белый и зеленый,
Но желтый цвет
Как раз тебе к лицу!
До слез тебе
Нужны родные стены,
Но как прийти
К желанному концу?
И впрямь, быть может,
Эго цвет измены,
А желтый цвет
Как раз тебе к лицу…

Один не разберет, чем пахнут розы,
Другой из горьких трав добудет мед...
Кому-то мелочь дашь, навек запомнит...
Кому-то жизнь отдашь, а он и не поймет.

По-осеннему кычет сова
Над раздольем дорожной рани.
Облетает моя голова,
Куст волос золотистый вянет.

Полевое, степное «ку-гу»,
Здравствуй, мать голубая осина!
Скоро месяц, купаясь в снегу,
Сядет в редкие кудри сына.

Скоро мне без листвы холодеть,
Звоном звезд насыпая уши.
Без меня будут юноши петь,
Не меня будут старцы слушать.

Новый с поля придет поэт,
В новом лес огласится свисте.
По-осеннему сыплет ветр,
По-осеннему шепчут листья.

Не довспомнивши, не допонявши,
Точно с праздника уведены...
— Наша улица! — Уже не наша...
— Сколько раз по ней... — Уже не мы... —

— Завтра с западу встанет солнце!
— С Иегóвой порвет Давид!
— Что мы делаем? — Расстаемся.
— Ничего мне не говорит

Сверхбессмысленнейшее слово:
Рас — стаемся. — Одна из ста?
Просто слово в четыре слога,
За которыми пустота.

Стой! По-сербски и по-кроáтски,
Верно, Чехия в нас чудит?
Рас — ставание. Расставаться...
Сверхъестественнейшая дичь!

Звук, от коего уши рвутся,
Тянутся за предел тоски...
Расставание — не по-русски!
Не по-женски! Не по-мужски!

Не по-божески! Чтó мы — овцы,
Раззевавшиеся в обед?
Расставание — по-каковски?
Даже смысла такого нет,

Даже звука! Ну, просто полый
Шум — пилы, например, сквозь сон.
Расставание — просто школы
Хлебникова соловьиный стон,

Лебединый...
Но как же вышло?
Точно высохший водоем
Воздух! Руку о руку слышно.
Расставаться — ведь это гром

Нá голову... Океан в каюту!
Океании крайний мыс!
Эти улицы — слишком круты:
Расставаться — ведь это вниз,

Под гору... Двух подошв пудовых
Вздох... Ладонь, наконец, и гвоздь!
Опрокидывающий довод:
Расставаться — ведь это врозь,

Мы же — сросшиеся..(с)

Я думала, что ты мой враг,
что ты беда моя тяжёлая,
а вышло так: ты просто враль,
и вся игра твоя – дешёвая.
На площади Манежная
бросал монету в снег.
Загадывал монетой,
люблю я или нет.
И шарфом ноги мне обматывал
там, в Александровском саду,
и руки грел, а всё обманывал,
всё думал, что и я солгу.
Кружилось надо мной враньё,
похожее на вороньё.
Но вот в последний раз прощаешься.
В глазах ни сине, ни черно.
О, проживёшь, не опечалишься,
а мне и вовсе ничего.
Но как же всё напрасно,
но как же всё нелепо!
Тебе идти направо.
Мне идти налево.

Проходя свой путь по своду,
Солнце знает ли о том,
Что оно-то жизнь в природу
Льет в сиянье золотом,
Что лучом его рисует
Бог узоры на цветке,
Земледельцу плод дарует,
Мечет жемчуг по реке?
Вы, на все бросая
Взгляд ваш, знаете ль о том,
Что вся жизнь моя и силы
В вашем взоре огневом?

У матушки Природы
весь год — дела, дела…
Хотя в её-то годы
и отдохнуть могла!
По расписанью строго
живёт она давно:
ведь времени немного,
а дел полным-полно.
Весной проснётся первой,
разбудит птиц, зверей
и почки на деревьях
раскроет поскорей.
Черпнёт воды из речки,
дождём умоет лес.
И солнышко, как печку,
растопит средь небес…
Полно забот и летом:
спешит Природа в сад —
полить всё ярким светом,
деревьям сшить наряд.
А ягоды с грибами!..
А травы и цветы?!
Всё нужно ей, как маме,
успеть до темноты.
Должна она под осень
устроить листопад,
помочь берёзкам сбросить
потрёпанный наряд.
Собрать картошку с грядок,
сжечь листья из садов…
Всё привести в порядок
до первых холодов.
Но вот и снег кружится,
становится темней.
Природа спать ложится
с началом зимних дней.
Укрыв её, метели
ей навевают сны:
"Спи, матушка, в постели
до будущей весны!"
(А.Усачев)

Любить вас долго было б скучно,
Любить до гроба — право, смех,
Пройти ж вас мимо равнодушно
Перед собою тяжкий грех.

Мгновенно слово. Короток век.
Где ж умещается человек?
Как, и когда, и в какой глуши
распускаются розы его души?
Как умудряется он успеть
свое промолчать и свое пропеть,
по планете просеменить,
гнев на милость переменить?
Как умудряется он, чудак,
на ярмарке поцелуев и драк,
в славословии и пальбе
выбрать только любовь себе?
Осколок выплеснет его кровь:
«Вот тебе за твою любовь!»
Пощечины перепадут в раю:
«Вот тебе за любовь твою!»
И все ж умудряется он, чудак,
на ярмарке поцелуев и драк,
в славословии и гульбе
выбрать только любовь себе!(с)

За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
И перед призраком любви
Попытка бить на снисхожденье
Какое заблужденье!
Любви прозрачная рука
Однажды так сжимает сердце,
Что розовеют облака
И слышно пенье в каждой дверце.

За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
Сражаться с призраком любви,
Брать от любви освобожденье
Какое заблужденье!
Все поезда, все корабли
Летят в одном семейном круге.
Они — сообщники любви,
Ее покорнейшие слуги.

Дрожь всех дождей,
Пыль всех дорог,
Соль всех морей,
Боль всех разлук
Вот ее кольца,
Кольца прозрачных рук,
Крыльев прозрачных свет и звук.

За невлюбленными людьми
Любовь идет, как привиденье.
В словах любви, в слезах любви
Сквозит улыбка возрожденья,
Улыбка возрожденья…
И даже легче, может быть,
С такой улыбкой негасимой
Быть нелюбимой, но любить,
Чем не любить, но быть любимой.

Дрожь всех дождей,
Пыль всех дорог,
Соль всех морей,
Боль всех разлук
Вот ее кольца,
Кольца прозрачных рук,
Крыльев прозрачных свет и звук.

Предзакатное море
изменяет цвета.
Гаснет день на просторе,
тает в нём суета.

Солнце ниже и ниже,
но пылает огнём.
Чем оно к морю ближе,
тем красней водоём.

Ровной линией ясной
виден весь горизонт.
Вечер будет прекрасный
после жарких забот.

Время суток такое,
свет устал жить бегом.
Всё стремится к покою
на раздолье морском.

Золотистые пляжи,
край стихии морской.
О песок нежно-влажный
бьётся пенный прибой.

По извилистой кромке,
вдоль солёной воды
разливаются звонко
волн седые ряды.

Предзакатное время,
Мир меняет цвета.
День, прощаясь со всеми,
Обнуляет счета.
(Н.Гольбрайх)

Я представлял нас звездами,
на тёмном, странном небе.
Мы были близко,
но мы были далеко.
Я любил в тебе буквально всё:
твой нежный и спокойный голос,
твои карие волшебные глаза,
твои слова, вводящие в забвенье.
Но беспощадная мадам - разлука,
не сумела позабыть и нас.
Сначала холод, после - боль,
нас мучали воспоминания.
Я пишу о тебе, окутанный тем чувством.
Пожалуй, я всё ещё люблю тебя.(с)

Уж если ты разлюбишь — так теперь, Теперь, когда весь мир со мной в раздоре. Будь самой горькой из моих потерь, Но только не последней каплей горя! И если скорбь дано мне превозмочь, Не наноси удара из засады. Пусть бурная не разрешится ночь Дождливым утром — утром без отрады. Оставь меня, но не в последний миг, Когда от мелких бед я ослабею. Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг, Что это горе всех невзгод больнее,

Что нет невзгод, а есть одна беда Твоей любви лишиться навсегда.

Хочу у зеркала, где муть
И сон туманящий,
Я выпытать — куда Вам путь
И где пристанище.

Я вижу: мачта корабля,
И Вы — на палубе…
Вы — в дыме поезда… Поля
В вечерней жалобе

Вечерние поля в росе,
Над ними — вороны…
— Благословляю Вас на все
Четыре стороны!

Я не люблю
Распутывать узлы.
Я их рублю
Ведь боль
Мгновенье длится.
Терпения покорные волы
Не создана
Быть вашею возницей.

Нет, если надо
Все перетерплю.
Но если впереди
Итог единый,
Одним ударом
Цепь перерублю
И в ночь уйду,
Держать стараясь спину.
Без лишних слов,
Не опуская глаз…

Но сколько раз сутулюсь,
Сколько раз!

Всё было, как положено и как заведено,
Но утро непогожее с бедою заодно.
Расстались по-хорошему – он вовсе мне не враг.
Всё было, как положено, да вышло всё не так.

Всё было, как положено, от счастья в стороне.
Казалось невозможным мне, что вспомнит обо мне.
Клубилась пыль дорожная любви ушедшей вслед.
Всё было, как положено, когда надежды нет.

Всё было, как положено – жила и не ждала.
Но речка заморожена до первого тепла.
Пустое да порожнее заполниться должно.
Всё вышло, как положено и как заведен

Солнцем сердце зажжено.
Солнце — к вечному стремительность.
Солнце — вечное окно в золотую ослепительность.

Роза в золоте кудрей.
Роза нежно колыхается.
В розах золото лучей
красным жаром разливается.

В сердце бедном много зла
сожжено и перемолото.
Наши души — зеркала,
отражающие золото.

Край любимый! Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных.
Я хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных.

По меже, на переметке,
Резеда и риза кашки.
И вызванивают в четки
Ивы — кроткие монашки.

Курит облаком болото,
Гарь в небесном коромысле.
С тихой тайной для кого-то
Затаил я в сердце мысли.

Все встречаю, все приемлю,
Рад и счастлив душу вынуть.
Я пришел на эту землю,
Чтоб скорей ее покинуть.

Одна сижу меж вешних верб.
Грустна, бледна: сижу в кручине.
Над головой снеговый серп
Повис, грустя, в пустыне синей.
А были дни: далекий друг,
В заросшем парке мы бродили.
Молчал: но пальцы нежных рук,
Дрожа, сжимали стебли лилий.
Молчали мы. На склоне дня
Рыдал рояль в старинном доме.
На склоне дня ты вел меня,
Отдавшись ласковой истоме,
В зеленоватый полусвет
Прозрачно зыблемых акаций,
Где на дорожке силуэт
Обозначался белых граций.
Теней неверная игра
Под ним пестрила цоколь твердый.
В бассейны ленты серебра
Бросали мраморные морды.
Как снег бледна, меж тонких верб
Одна сижу. Брожу в кручине.
Одна гляжу, как вешний серп
Летит, блестит в пустыне синей.

Спят, не разнимая рук,
С братом — брат,
С другом — друг.
Вместе, на одной постели.

Вместе пили, вместе пели.

Я укутала их в плед,
Полюбила их навеки.
Я сквозь сомкнутые веки
Странные читаю вести:

Радуга: двойная слава,
Зарево: двойная смерть.

Этих рук не разведу.
Лучше буду,
Лучше буду
Полымем пылать в аду!(с)

Красная роза рдеет в ночи,
Как огонёк свечи…
С нежною тканью спорить готов
Бархат её лепестков.
Красная роза – страсти расцвет,
Крови и ревности цвет.
Радость и мука. Счастье и боль…
Роза, играй свою роль!
Вихри эмоций. В душах пожар…
Сердце пропустит удар…
Ночь озарится. Страсть и любовь
Розой распустятся вновь.
В памяти вспыхнут, словно огни,
Те, незабытые, дни:
Сцена, софитов безжалостный свет,
И перестук кастаньет.
Станет реальной прошлого даль…
Веер. Испанская шаль.
Длинные серьги. В причёске цветок.
Юбки воланы у ног.
Огненный ритм вновь зазвучит,
И каблучок застучит.
Из-под ресниц, словно искорка, взгляд.
Щёки румянцем горят…
Миг – и не стало прожитых лет,
Зимнего холода нет…
Сердцу вернёт обжигающий зной
Алая роза зимой.

Сижу я в комнате старинной
Один с товарищем моим,
Фонарь горит, и тенью длинной
Пол омрачен. Как легкий дым,
Туман окрестность одевает,
И хладный ветер по листам
Высоких лип перебегает.
Я у окна. Опасно нам
Заснуть. – А как узнать? Быть может,
Приход нежданный нас встревожит!
Готов мой верный пистолет,
В стволе свинец, на полке порох.
У двери слушаю… Чу! – Шорох
В развалинах… И крик! – Но нет!
То мышь летучая промчалась!
То птица ночи испугалась!
На темной синеве небес
Луна меж тучками ныряет.
Спокоен я. Душа пылает
Отвагой: ни мертвец, ни бес,
Ничто меня не испугает.
Ничто… Волшебный талисман
Я на груди ношу с тоскою;
Хоть не твоей любовью дан,
Он освящен твоей рукою!

На нашу дорогу встречать выхожу я тебя,
Но ты не приходишь… А сердце страдает, любя…
Я все ожидаю: вот-вот ты прорежешь листву
И мне улыбнешься опять наяву-наяву!
Отдашься… как прежде, отдашься! даруя, возьмешь.
Но ты не приходишь и, может быть, ты не придешь.
А я на дороге, на нашей встречаю тебя!
А я тебе верю!.. И мечется сердце, любя (с)

Когда приходишь ты в счастливых снах,
То сердце вдвое радостнее бьется.
Ты для души моей, как ранняя весна,
Или вода с кристально чистого колодца.

О, если б я мог быть невинным, как ты,
Как ты — отзвук лазурного эхо!
Беспечно видеть твои черты,
С улыбкой слушать колокольчики смеха!
Целый день мы с тобой проводили б вдвоем,
Наслаждаясь запущенным садом,
Бегали б в темных аллеях, — потом
Отдыхать садились бы рядом.
Мы были б с тобой две сестры,
Делили грезы, радость, печали,
И если б столкнулись во время игры,
Струны желанья во мне не дрожали б.

Я вчера говорил с дождем.
Я сказал ему просто — лей.
Дождь разулся, зашел в дом,
и налил мне стакан — пей.

Я сказал — между нами мрак.
Льется с крыши в наш дом вода.
Дождь ответил, что я дурак.
Я кивнул, — что, наверно, да.

— Что ты сделал? — толкнул он в бок.
— Я ушел, и сейчас сидим.
Я любить, как она, не смог.
И остался опять один…

У нее по любви — гром.
У нее под ребром — Бог.
Я ее опалил костром,
а от страха тушить не мог…

Ее силы — на нас двоих.
Я — дитя рядом с ней и трус.
Обещал ей кораллы с риф. -
поздно понял: нырять боюсь…

Мне огонь ее пальцы жег.
Я ее на руках носил.
Обещал ей звезду у ног.
А любить — не хватило сил… (с)