Кто живет в своем выдуманном мире? В мире книг, фильмов и сериалов?

Все очень просто.

Во-первых, большинство не читает и т.п., потому что большинство - это люди самого низкого уровня развития, которые живут только инстинктами и импульсами низшего бессознательного.
Никакого смысла жизни, никаких целей, никаких идей и мыслей у них нет.
Нет даже собственных интересов.

Есть только биологические и социальные программы. Тогда-то родиться, тогда-то жениться, тогда-то умереть. И все.
Делать то, не делать это. Бояться то, хотеть этого. Не более того.


А либеральный режим всячески возводит это в идеал, закрепляет это в качестве единственного сценария.
Ведь в чем смысл либерализма, если отбросить демагогию про свободу, права человека, "естественный договор", "невидимую руку рынка" и тому подобный бред, который не имеет отношения к реальности?

Смысл либерализма прост. Правильно то, что приносит максимум прибыли. А что приносит максимум прибыли? То, что массово. А что массово? То, что наиболее вульгарно, примити_вно, рассчитано на самый низший уровень.

Следовательно, либерализм - это диктатура низшего бессознательного и всего самого низменного, диктатура бессмысленности и пошлости.
Плюс, диктатура кредитной ловушки и потребления, не приносящего удовлетворения.

Как и совок, впрочем. Разницы между совком и либерализмом (тем более, в российской версии) нет никакой.

2) Я, думаю, что ценны не искусство (включая, музыку, кино, литературу), наука (включая, философию, психологию, физику и т.п.), не религия и эзотерика сами по себе, а тот эффект, который они производят на человека и общество.
Если эффект равен нулю (как, например, для Крокус), то нет ни малейшего смысла ни в каких списках и перечнях.
Все это бесполезные, ненужные знания. Обычный информационный шум.

Вот сейчас идет какой-то очередной фестиваль "лучшего независимого мирового кино", но я туда не пойду, т.к. современное кино ничего толком дать для развития не может. Это потеря времени.
Поэтому, вполне можно и не смотреть не только ТВ, но и не совсем не ходить в кино, не слушать музыку, не читать книг и т.п.
Если нет внутренней потребности и это никак на тебя не влияет, то это абсолютно не нужно.
А в списках и перечнях нет никакого смысла. Смысл есть лишь в их обсуждении.
Если обсуждений нет, то эти списки можно смело удалять, т.к. это загромождение информационного пространства. Не более того.

Здесь кто-то поделился исполнителями джаза. Написали,что нравится эта музыка . И всё. За обсуждениями некогда будет слушать и читать. А про совок Вы зря. У меня язык не поворачивается называть так страну,в которой я выросла.

вся эта ***** - только в сериалах и существует. в жизни все намного сложнее. ты вступаешь в контакт со вселенной и ее представителями, и никто не обязан соответствовать твоим шаблонам. и в то же время люди очень простые и похожие.

ну да, я так могу жить. просто потому что так интересней ))

Совок - это определенный менталитет, определенные практики. Даже определенный психотип.

В стране, слава Богу, есть и другие примеры.

А, вообще, думаю, скоро все будут жить больше в виртуальном мире.

И большинство, например, будут заботить их друзья в соц. сетях (которые будут из разных стран), а не пресловутые государства.

Вон даже воевать за те или иные государства желающих все меньше и меньше.
А скоро совсем не останется.
Будут воевать либо за очень большие деньги, либо посылать воевать только проектируемых сейчас роботов-военных.
До многих начинает доходить, что любые государства обслуживают интересы своих олигархов и бюрократов, но уж никак не их интересы.
И чтобы воевать и даже переживать за эти интересы надо быть совсем укушенным.
Многие начинают понимать, что общность бывает на почве общих ценностей и интересов, а не на почве общего места пребывания и государства.

Тем более, что у современных государств (включая Россию) нет декларируемых ценностей, целей и идеологии.
А, если нет, то в чем вообще смысл этих государств?
Зачем их защищать (ведь, повторюсь, что идет защита лишь интересов олигархов и совсем чуждых людей, с которыми у тебя нет общих интересов)?

Поэтому, я считаю, что патриоты - это те, кто хочет заработать на этом денег, кто хочет прикрыть свои оффшоры и виллы :))
По практике, патриотизмом прикрываются самых законченные циники и жули_ки.

Наталья, кстати, советую Вам почитать Арнольда Тойнби. Хотя бы сокращенную трехтомную версию "Истории цивилизаций", где он рассматривает все когда-либо существовавшие цивилизации, их религии, культуры, общественные практики, закономерности их развития и угасания, их преемственность и влияние друг на друга.

Вывод простой - от тех или иных государств (которые рано или поздно исчезают, ничего вечного не бывает; тем более, то, государство, в котором мы жили - СССР уже исчезло и показало свою нежизнеспособность) остаются:

а) их культура
б) их наука
в) их религия и вера.

Все. Остальное - мишура.

И вот тут самые неутешительные выводы насчет нынешней России.

Остатки науки СССР она успешно разгромила.
В образовании отстала. Лучший вуз России - МГУ занимает лишь 108-ое место в мире. Остальных нет даже в первых трех сотнях.

Технологически Россия - отсталая страна, которая живет за счет сырья - нефти, газа, металлов, золота, алмазов, сверхдоходы от которых оседают в карманах единиц олигархов и бюрократов.
При этом, пособие по безработице в когда-то разгромленной Германии больше, чем средняя зарплата во множестве регионов России.

Культура той же Германии на много порядков сильнее культуры России.
Российские попса, шансон, сериалы, массовые авторы - это такой низкий уровень, что даже непонятно с кем сравнивать.
Посмотрите на средний культурный уровень вумана. Он ниже плинтуса.
И разве имеет смысл как-то переживать о таких "соотечественниках"?

Ну а религию и веру 70 лет уничтожали большевики. Настоящая вера так и не вернулась в Россию, не смотря на показную деятельность бандитов и чиновников.

.

Поэтому, нынешней России абсолютно нечего предъявить истории в плане
1) искусства
2) науки
3) веры и ценностей.

Думаю, про нас напишут в учебниках: "Жили за счет нефти и газа в нищете, когда жировали олигархи, чиновники гуляли в Лондонах и Куршевелях, при африканском уровне коррупции, ничего толком не производили и не умели, образование было слабое, в культурную копилку человечества не внесли ничего (в лучшем случае, были глубоко вторичны)".
На мой взгляд, это честная и правдивая оценка.

Грустно

Поэтому я и писала в начале темы-всё утеряно. Ещё во время революции.

Во многом так.

Вера и религия точно.

Наука в СССР была на уровне лишь крайне выборочно, а гуманитарные науки и науки о человеке были ниже плинтуса.
Сегодня добили и естественные науки, хотя из-за эффекта "низкой базы" поднялся уровень гуманитарных наук.

Сегодняшняя наша культура - это в массе своей - все самое худшее, что было в СССР и что, есть сейчас в США.
Мы наследуем самые худшее от СССР и США и ничего не берем положительного от опыта этих стран.

И еще вот такие "достижения" не могут не радовать.

"Как указывает тольяттинское новостное издание tltgorod.ru со ссылкой на свои источники на АвтоВАЗе, сокращение 15 тыс. человек планируется обсудить на встрече президента компании Бу Андерссона с вице-премьером Ольгой Голодец, а также вице-президента АвтоВАЗа по персоналу и социальной политике Тимура Бутова с министром труда Максимом Топилиным. Если цифры будут согласованы, то сокращение может быть одним из крупнейших в истории предприятия.

Издание утверждает, что уведомления работникам планируется начать выдавать уже в октябре, а фактические увольнения начнутся с нового года.

Сокращения могут коснуться и дочерних компаний автоконцерна. По словам одного из источников, есть планы по сокращению численности персонала Волжского машиностроительного завода с 2 тыс. человек до 400, а также ижевской площадки с 5 тыс. до 3 тыс. человек, утверждает издание.


googletag.cmd.push(function() { googletag.display('div-gpt-ad-1421852788544-0'); });








По словам источника РБК на предприятии, руководство завода действительно обсуждает закрытие одного из трех конвейеров, который выпускает Priora. Это позволит высвободить как раз около 15 тыс. человек. По его словам, пока решение не принято, но по цехам разосланы приказы о сокращении работников по соглашению сторон.
"

Матвиенко поддержала повышение пенсионного возраста.

После двухлетней дискуссии общество подготовлено к принятию идеи о повышении пенсионного возраста, заявила спикер Совфеда Валентина Матвиенко.

Дискуссия идет уже около двух лет, общество подготовлено к принятию этой идеи", — сказала сенатор журналистам в четверг в ходе 2-го форума регионов России и Белоруссии.

"Это может быть даже запоздалое решение, которое нужно было принять", — отметила она.

Матвиенко подчеркнула, что законопроектов о пенсионной реформе пока нет. Однако нужно сбалансировать пенсионную систему, к тому же ситуация в экономике меняется, большая часть пенсионеров не хотят уходить на пенсию. При этом спикер Совфеда отметила, что не будет уверять, что Россия не нуждается в реформировании пенсионной системы, и заниматься популизмом.

Она также подчеркнула, что нужна разъяснительная работа среди граждан, на различных дискуссионных площадках, чтобы подготовить тех граждан, которые вскоре должны выйти на пенсию.

Но, с другой стороны, никто не отменял закономерностей.

"Какое население - такая и власть".

Если у нас, условно, страна ду_раков, то любая циничная власть (а другой у нас по определению не бывает - людей с ценностями и честью не допустят даже в оппозицию за пушечный выстрел) всегда будет это использовать в свою пользу, бросая лишь кость с барского стола и врубая дешевую пропаганду про несуществующее "величие" России.

Пока у россиян будет такой уровень, что они слушают "Новую волну", верят Киселеву и наслаждаются Петросяном, они всегда будут жить в самых худших условиях - материальных, культурных, духовных и т.п.

Morbid , спасибо за комплимент по поводу вкуса. Я просто живу в стране, где джаз – часть культуры и часть жизни. Так что, не удивительно, что избалована хорошей музыкой. Странно, что вам Deep Purple не нравится. Альбомы Fire Ball и Machine Head я могу слушать и слушать, сколько лет уже)) И огромное спасибо за ссылки и информацию. Жаль, что сейчас времени катастрофически не хватает даже прочитать форум, не говоря уже о том, чтобы все послушать. Но мне интересно то, что вы пишете и хочется просто не задумываясь о времени слушать и слушать, особенно потому что это новая для меня территория. Послушаю и отвечу немного позже - работаю.

Рада, что вам понравилось, Наталья))

Добрый вечер!

Вы заинтриговали.

Вы из США, Швейцарии, Германии, Норвегии? (страны, где сильно развита джазовая сцена).

[quote]
Странно, что вам Deep Purple не нравится. Альбомы Fire Ball и Machine Head я могу слушать и слушать, сколько лет уже))

[/quote]

Я просто не поклонник хард-рока. Он кажется мне слишком простым, скучным и популярным стилем.

Люблю в этом направлении только 2 группы - Black Sabbath (ранний) и Led Zeppelin.

Тут, кстати, обычная музыкальная критика солидарна со мной.

Хард-рок никто не относит к хорошему вкусу.

У нас в России, к слову, тоже были баталии на эту тему.

Прочитал книгу воспоминаний про Майка Науменко (группа "Зоопарк"), написанную Рыбиным, экс-гитаристом группы "Кино".

Он там пишет, что их компания люто ненавидела хард-рок, считала, что это музыка для гопников (ну, кстати, в случае с группой Nazareth так и было), примитив.
И, что самое интересное, они вообще ненавидели российский рок.
Он говорит, что считает, что в России было всего три группы, которые записывали хороший рок - Кино (пост-панк, готик-рок), Зоопарк (классический рок-н-ролл и блюз-рок), а также "Аквариум" (психоделик-рок, фолк-рок и ряд других направлений).
По его словам, понимает рок-музыку в России только тысячи 2 человек.
Россия - это не страна для рока.

Очень пафосно там у него написано.

Москвичи были еще более пафосными (московский рок).

Они считали не только хард-рок убогой музыкой, но и питерцев скучными клонами западных групп.

Хард-рок не любила и сибирская тусовка рокеров (Гражданская оборона и компания).

А я еще в детстве наслушался передач про Uriah Heep, Deep Purple, Led Zeppelin и т.п.
Набила оскомину эта музыка (кроме Led Zeppelin).

И еще один момент. Я слушал много панков. А панки, как известно, тоже выступали крайне жестко против хард-рока, глэм-рока, шок-рока, мэйнстрима того дня.
Ведь, если честно, то хард-рок был попсой 1970-х.

Хотя, в целом, я не такой пурист. Могу послушать отдельные вещи Deep Purple, Alice Cooper, Kiss и т.п., но поклонником этих проектов явно не являюсь.

Вот еще о чем подумал.

А были ли в СССР/России качественные хард-рок команды?

Ведь стиль был безумно популярным и массовым в СССР.

Что-то никто не приходит на ум кроме Gorky Park с их хитом Moscow Calling, который звучал на всех дискотеках вместе с Ротару, Комбинацией и другой низкопробной и дичайшей совковой попсой.

Больше хардрокеры не припоминаются.

Были известные металлические группы в СССР. Все вторичные.

Например, группа Ария, которую изначально рассматривали, как профессиональный бизнес.
Взяли кальку с британцев Iron Maiden и Judas Priest, вокалиста с хорошим голосом из советского ВИА "Лейся песня" Валерия Кипелова (ныне выступающего под брендом Кипелов), использовали услуги профессиональных поэтов и т.п.

Еще из советских металлистов вспоминаются
1) группа "Черный обелиск" (пожалуй, лучшая из металлистов, но не благодаря посредственной музыке, а благодаря философским текстам Крупнова)
2) группа "Шах" - калька с американского трэша
3) группа Коррозия Металла - калька с американского и немецкого трэша со смешными детсадовскими текстами, голыми тет_ками на сцене и бесконечным водочным угаром (эталон *****-металла). Хотя все, кроме Паука, который потом стал выпускать сборники скинхед-музыки, опомнились в 90-ые и кто-то даже стал делать продвинутую электронику.
4) группа Черный кофе - - очень слащавый хэви.
5) группа Круиз - второсортный хэви.
6) группа Мастер - второсортный трэш.
7) группа ЭСТ - второсортный хэви, авторы гимна очень известного ныне байк-клуба "Ночные волки". Прошли путь от выступления на разогреве у Metallica, Pantera и AC/DC в Тушино перед 600 000 - 700 000 человек до концертов перед 10-ью людьми. Лидер группы покончил жизнь самоубийством из-за утери популярности и наркотической зависимости.

Была еще и куча совсем быдланской музыки, которую выпускал Паук из "Коррозии" на сборниках "Трэш твою мать" :)))

Пожалуй, украинские и беларусские метал-группы в 90-х были поинтереснее.

Из России на Западе "выстрелили" только две нишевые группы - Аркона (pagan folk metal - родноверы) и Forest Stream (atmospheric doom).
Еще в 90-ые была группа Forgive-me-not ("Незабудки"), которая пыталась на ломаном английском петь романтичные песни в жанре gothic metal. Получалось средне.
Конечно, в России в каждом крупном провинциальном городе есть свои металлические группы. В основном, конечно, играющие death или black metal крайне низкого уровня. Они не стоят и упоминания.

Одним словом, на сцене хард-рока и металла в СССР и РФ был полный провал, не смотря на миллионы поклонников и тысячи групп, которые пробовали свои силы.

Очень интересные материалы выложили, посвященные российской классической музыке 1990-х.

Не могу не поделиться.

Дмитрий Ухов

музыкальный критик, радиоведущий

У нас... все это переворотилось и только укладывается. Так в «Анне Карениной» устами Константина Левина Лев Толстой охарактеризовал свою эпоху. Именно так в 1990-е годы думали и многие из нас. Особенно те, кто прожил большую часть жизни в условиях андеграунда, чтобы не сказать — внутренней эмиграции. Время «прямых действий» против «хренниковской семерки», самодеятельных рокеров и не поддававшихся дрессировке джазменов-авангардистов приучало нас держаться вместе. Кое-кто обольщался тем, с каким натужно-восторженным придыханием дикторы телевизионных новостей сообщали об очередных успехах Альфреда Шнитке, «Аквариума» или Михаила Альперина. Впрочем, далеко не все за эпоху перестройки избавились от мифов советской эпохи. Все же именно благодаря Алексею Любимову, Марку Пекарскому, Наталье Пшеничниковой, Виктору Екимовскому, Ивану Соколову, Антону Батагову, Тимуру Мынбаеву, Светлане Савенко, Вячеславу Рожновскому, увы, уже покойным Татьяне Диденко и Александру Ивашкину значительная часть отечественной музыкальной культуры смогла превратиться из андеграундно-маргинальной в светскую.

Кульминация: Концерт 7 роялей в Концертном зале имени Чайковского. Тогда же родилась гламурная (тогда это называлось «малиновые пиджаки») антитеза — «Фестиваль фестивалей». И антитеза академическая — «Московский форум». К которому, в конце концов, перебежал и композиторский истеблишмент из АСМ-2.

Так уж почти случайно получилось, что некоторое время финансировались ежемесячные концерты Радиокомитета, которые после успешно проведенного мной там Фестиваля нового джаза натолкнули Антона Батагова и Алексея Любимова на идею устроить уик-энд новой музыки и назвать это «Альтернативой».

В отличие от того же «Фестиваля фестивалей», просуществовавшего года три, «Альтернатива» под крылом сначала газеты «Московские новости», потом — Ассоциации лауреатов конкурса им. Чайковского, потом — Союза композиторов Москвы и, наконец, — культурного центра «Дом» и покойного Николая Дмитриева кое-как проскрипела до 2006 года.

Оглядываясь на прошедшее, могу сказать, что я, на самом деле, никакой не продюсер, а так — любитель, привыкший, как в советские годы, делать все на энтузиазме «кухонных разговоров». Я надеялся, что «авангарды» всех «музык» — академической, технотронной (Термен-центр), импровизационной (новый джаз) и той, что выросла из рок-н-ролла, смогут противостоять гламуру и золотому тельцу. Не смогли. В чем, возможно, виноват и я сам, наивно полагавший, что профессора консерваторий, панки и ученые-акустики могут объединиться в одном концерте.

Но зато я уверен, что не столько без самой «Альтернативы», сколько без этой идеи то поколение, которое теперь в расцвете, представляющее и «новую сложность», и «новую простоту», и разнородные опыты ненотируемой коллективной импровизации, было бы сейчас несколько другим.

Петр Поспелов

музыкальный критик, композитор

В 90-е годы система закупок Министерства культуры перестала быть серьезным источником дохода, гонорары упали, система авторских отчислений рухнула. Известен случай, когда в течение года один композитор написал восемь музыкальных комедий за бесценок. В течение десятилетия было создано ничтожное количество опер для большой сцены (в Москве и Петербурге — ни одной). Симфонический концерт с современной музыкой, если в нем нет Гидона Кремера или Юрия Башмета, тоже стал большой редкостью. Музыкальная жизнь приобрела камерный формат. Правда, появился телевизионный рынок рекламы, оставалось кино. Но по большей части занятия профессиональной композицией стали уделом бескорыстных энтузиастов.

1990-е не принесли значимых композиторских идей. Все они — авангард Денисова, фольклорность Свиридова, полистилистика Шнитке, концептуализм Мартынова, минимализм Пярта, слабый стиль Сильвестрова, отделение стиля от автора Екимовского и даже иронический маньеризм Десятникова — утвердились раньше. В 1990-е ушли значимые фигуры старшего поколения — Шнитке, Денисов, Тертерян, Свиридов, Борис Чайковский. Продолжилось повальное перемещение на Запад во всех поколениях — от Щедрина и Губайдулиной до свежих выпускников Мерзляковки и Гнесинки. Отличие 1990-х от 2000-х: композиторов младше сорока можно было пересчитать по пальцам, хотя некоторые — как Антон Батагов или Павел Карманов — уже начали задавать тон.

Одной из ключевых фигур московского искусства 1990-х стал Михаэль Кан-Аккерман — руководитель культурных программ Гете-института, доработавший ровно до 2000 года. Благодаря Гете-институту и культурным центрам других стран в Москве (а также Петербурге, Екатеринбурге) побывали музыканты Запада (один приезд Яниса Ксенакиса в 1994 году чего стоит), что помогло замазать немало дыр в нашем образовании.

Темой десятилетия стала полемика между широко понимаемым авангардом и так же широко понимаемым минимализмом. За авангард отвечали композиторы с организационными талантами — Юрий Каспаров (Ансамбль современной музыки) и Владимир Тарнопольский (консерваторская Студия новой музыки и фестиваль «Московский форум»). Минимализм был представлен на фестивале «Альтернатива», которым руководили по очереди или одновременно Алексей Любимов, Татьяна Диденко, Антон Батагов и Дмитрий Ухов. В противовес герметичному авангарду «Альтернатива» утверждала большую объективность и контактность, взаимодействие с неакадемической музыкой. Впоследствии «Альтернатива» растворилась в сезонном расписании Культурного центра «Дом», который создал в 1999 году куратор Николай Дмитриев (1955—2004).

Единственным композитором, кому удавалось присутствовать и на официальном композиторском фестивале «Московская осень», и на «Альтернативе», а также получить поддержку Фонда Форда на издание компакт-дисков и деятельность ансамбля «Опус Пост», стал Владимир Мартынов. Однако известность в культурных кругах ему принесла не столько музыка, сколько экстравагантные идеи, позже сведенные в книгу «Конец времени композиторов» (2002) и несколько подобных книг, которые парадоксальным образом привлекли внимание к современной академической музыке.

Лабораториями для современных композиторов остались Ансамбль ударных инструментов Марка Пекарского и Ансамбль народной музыки Дмитрия Покровского, исполнявший также авторские композиции. Новшеством 90-х стало появление в стенах консерватории независимого от нее Термен-центра во главе с Андреем Смирновым, благодаря которому композиторы смогли окунуться в мир электроакустических технологий и отвлечься от творческой растерянности.

1990-е стали эпохой медиа. На премьеры современных композиторов стали откликаться газеты; поначалу это были «Коммерсантъ» и «Сегодня». В 1993—1995 годах газета могла на видном месте напечатать объемную рецензию на концерт, на котором присутствовало сорок человек; позже у критиков все же возобладало чувство реальности.

Между тем, композитор в 1990-е годы все еще творил за письменным столом или за роялем с карандашом в руках: массовое внедрение компьютерных программ нотного набора началось лишь в 2000-е. В последнее десятилетие ХХ века к нам еще не пришли глобализация, широкополосный интернет и проницаемость информационного пространства, а молодые композиторы еще не посыпались как горох из мешка.

Но тогда было создано несколько произведений, которые можно назвать шедеврами. Некоторые из них — такие, как «Эскизы к закату» Десятникова, «Осенний бал эльфов» Мартынова, «Кассандра» Тарнопольского или «Фореллен-квинтет» Карманова, — продолжают исполняться и сейчас.

Виктория Коршунова

директор Московского ансамбля современной музыки

Я была ассистентом Эдисона Васильевича Денисова в Союзе композиторов. В 1990 году, когда он стал президентом Ассоциации современной музыки, я стала ее научным секретарем. А потом, когда Юрий Каспаров основал при ней Московский ансамбль современной музыки (потому что, естественно, не может быть современной музыки без исполнительского коллектива), я стала его директором. И поэтому вся история начала 90-х годов писалась просто на моих глазах, более того, я ее стенографировала. У меня до сих пор хранятся стенограммы всех заседаний, мне очень бы хотелось отдать их в надежные руки, там ведь просто уникальные высказывания были: Денисов, Шнитке, Губайдулина, Корндорф, Смирнов, Фирсова.

Ассоциация современной музыки, или АСМ-2 (АСМ-1 была организована Николаем Рославцем в 1923 году. — Ред.), — это кроме Денисова Николай Корндорф, Виктор Екимовский, Леонид Грабовский, Владислав Шуть, Александр Вустин, Дмитрий Смирнов, Елена Фирсова, Александр Раскатов, Василий Лобанов, Юрий Каспаров, Владимир Тарнопольский, Фарадж Караев. Она была организована на пике перестройки, весь Запад писал про нас огромное количество статей, это еще было модно и востребовано. Композиторы постоянно получали зарубежные заказы. Наш коллектив все время приглашался играть как раз эту плеяду композиторов — то есть следующее поколение после Денисова, Шнитке, Губайдулиной. Оно еще с конца 80-х, кстати, стало известно, когда Ивашкин с Лазаревым организовали при Большом театре ансамбль солистов.

Это продолжалось года три-четыре. И в это же время в нашей стране начал бурно развиваться минимализм. Мартынов, Батагов, чуть позже — Загний и Карманов. «Альтернативы» начались еще в конце 80-х, но расцвели именно тогда.

Поначалу эти направления отчасти пересекались. Прежде всего, не надо забывать, что член АСМ Корндорф — композитор-минималист. Потом, очень классную штуку делал Дима Ухов — на радио, в Пятой студии. Я помню, туда огромное количество народу приходило, все было переполнено. И в первом отделении мы исполняли Денисова и еще кого-то из АСМ, а во втором отделении — Батагова. То есть был момент, когда это все сосуществовало. И на самом-то деле мне это очень нравилось. Но по каким-то причинам дальше эти направления все больше начали расходиться. И я видела, как маятник потихоньку качнулся от АСМ в сторону Мартынова и минимализма. То есть если начало 90-х годов — это огромное количество слушателей на любом концерте АСМ, это время бурного развития академической современной музыки (или, будем говорить, мейнстрима), то с 94—95-го и до нового тысячелетия интерес к ней резко снизился. Хотя Тарнопольский стал много делать в консерватории. И его «Московский форум» в 90-е годы, я считаю, был самым мощным у нас фестивалем современной музыки.

Но генерация, которая сменила поколение Денисова, тоже стала взрослой. А на их место следующая не пришла. Ну, буквально несколько имен можно назвать. Дима Капырин — москвич, вместе с ним еще были Дмитрий Янов-Яновский и Александр Щетинский. Но они из Узбекистана и Украины. К середине 90-х уже стало четко понятно, что это другие страны. А важно, чтобы сразу несколько человек представляло какое-то десятилетие, тогда генерируются новые идеи, проекты.

И вот только в 2000-х произошел слом, появились новые композиторы, и сейчас их все больше и больше

Антон Батагов

пианист, композитор

Я с 89-го года участвовал в «Альтернативе». С 90-го стал ее арт-директором. И, собственно, тогда же и произошел поворот «Альтернативы» в минималистскую сторону. Понятно, что хотелось, чтобы прозвучало все что можно из этой сферы — и музыка признанных людей типа Кейджа, Фелдмана, Райха, Гласса, и то, что писалось у нас. Естественно, в те времена доставать ноты было гораздо сложнее, чем сейчас. При отсутствии интернета они просто физически привозились — прежде всего, Любимовым. Я вспоминаю концерт с семью роялями, который стал таким манифестом минималистского подхода к жизни. Это был декабрь 90-го года. Там были Кейдж, Корндорф, Загний, Фелдман, Рабинович, Райх и Мартынов. Я много лет спустя переслушал сохранившуюся (не полностью, правда) запись того концерта. И я понимаю, что, конечно, это все оставляло желать много лучшего — с точки зрения точности исполнения, прежде всего, Райха. Но это восполнялось энтузиазмом и тем фактом, что все здесь происходило вообще впервые.

Где-то в конце 80-х годов Мартынов вышел из своего монашеского подполья и был очень важным для нас ориентиром. В 1994 году возник ансамбль «4'33». Название пришло в голову Диме Ухову. Я очень хорошо помню, как сидели у него дома Леша Айги, Юля Бедерова, Дима и я и как возникло это название.

Леша Айги тогда делал первые свои композиторские опыты, это была музыка гораздо менее, что ли, доступная. Потом он нащупал свою дорогу и очень уверенно по ней пошел.

Паша Карманов делал первые вещи. И вот такой грустный романтический дух — очень индивидуальный — он был у него с самого начала.

Корндорф. Я относился к нему с невероятным почтением. Тоже какой-то самобытный вариант минимализма, повернутого в какую-то такую русскую колокольную сторону. Интересно, что в последние годы жизни он ушел в совсем другую сферу, я бы сказал — в шнитковскую.

Кнайфель. Тоже такой отдельно стоящий человек, ленинградский.

Сильвестров. Пярт.

Вот я называю эти имена, они, конечно, все уже на слуху, классика. Но мне хочется взглянуть на это уже с сегодняшних позиций. И у меня есть опыт, как это воспринимается в Америке. Потому что здесь считается, что русский минимализм, как и любой другой, идет в фарватере американского, лишь повторяет какие-то американские зады. А вот ничего подобного! Оттуда все воспринимается совсем иначе. Русский, постсоветский минимализм — это такой совершенно другой, особенный голос. В Америке уже все это вовсю цвело и задавало тон, когда здесь все только начиналось, было в подполье и вроде бы в очень провинциальном состоянии. Но вот именно благодаря этому получилось, что энергия преодоления очень добавила вкус, которого иначе, может, и не было бы.

Кстати, Гостья , очень советую Вам музыку лэйбла Leo Records.

Он у нас культовый в интеллектуальных кругах.

"Британский лейбл Leo Records празднует 35-летие путешествующим фестивалем, который с 5 по 19 сентября проедет по семи городам России. Сегодня в каталоге фирмы, основанной советским эмигрантом Лео Фейгиным, уже около тысячи альбомов. Выбрать из них десять, которые вам надо послушать, не говоря уже о десяти лучших, — задача невыполнимая, да и вряд ли корректная. Что можно попробовать сделать, так это указать на записи, подходящие для знакомства с Leo Records — лейблом, не только открывшим для западного слушателя странный мир советского неакадемического авангарда, но и ставшим местом притяжения для лучших импровизаторов с обеих сторон Атлантики. Речь пойдет о конкретных пластинках, но этот список лучше воспринимать как перечень главных героев лейбла, да и то неполный. (Например, в нем нет ни Сан Ра, ни Сесила Тейлора — просто потому, что если эти пионеры свободной музыки вам незнакомы, то начинать слушать их музыку лучше с пластинок, выпущенных на других лейблах — El Saturn и Blue Note соответственно.)"

1. Ганелин / Тарасов / Чекасин

«Catalogue: Live in East Germany»

Этот альбом трио Вячеслава Ганелина, Владимира Тарасова и Владимира Чекасина — или попросту «ГТЧ» — должен быть первым в списке уже хотя бы потому, что с него началась история Leo Records. Контрабандой вывезенная из СССР, запись концерта трио на фестивале в Восточном Берлине каким-то образом оказалась в Лондоне у Лео Фейгина — на тот момент ведущего джазовых программ Русской службы ВВС, выходившего в эфир под именем Алексей Леонидов (чтобы не навлечь неприятностей на своих оставшихся в Союзе близких). Попытавшись найти английскую фирму, готовую выпустить эту дикую, ни на что не похожую музыку, Фейгин пришел к выводу, что единственный вариант — это открыть свой собственный лейбл. По ряду причин «Catalogue: Live in East Germany» не стал первым релизом Leo Records, но определенно стал важнейшей вехой в его истории. К джазу или даже фри-джазу эта музыка имеет мало отношения — базирующееся в советской Литве трио «ГТЧ» стало одним из первых в мире ансамблей, начавших заниматься программной импровизацией (что-то подобное в эти же годы делали Art Ensemble of Chicago). Весь альбом — это одна большая многочастная композиция длиной в 47 минут, несколько переходящих друг в друга тематических блоков, заполненных неподражаемой импровизацией. Если описывать отдельные эпизоды или специальные приемы (которых тут предостаточно: и препарированный рояль, звучащий «музыкой серебряных спиц», и электрогитара со смычком, и скоморошество Чекасина, и моментально узнаваемая пунктирная бочка Тарасова), то получается какой-то кавардак. Вся штука в том, что музыка «ГТЧ», напротив, звучит очень цельно: мощнейшее трио на пике формы, в едином порыве.

Document. New Music from Russia. The 80's»

Сборник «Document» вышел значительно позже, в конце 80-х, когда в каталоге Leo Records было уже по несколько работ Сергея Курехина, Анатолия Вапирова и участников «ГТЧ». Именно поэтому, писал сам Лео в буклете альбома, у слушателя, знакомящегося с советской музыкой по каталогу его лейбла, может сложиться совершенно неадекватная картина местной сцены: как будто никто, кроме этих людей, и не записывает интересную музыку. «Document» должен был исправить эту ситуацию: «Оркестрион», «ТриО» Сергея Летова, Владислав Макаров, дуэт Гайворонский—Волков, джаз-группа «Архангельск», Homo Liber, Александр Сакуров, Петрас Вишняускас, биг-бенд Чекасина, трио Андрея Соловьева, Валентина Гончарова и Валентина Пономарева, Борис Гребенщиков, Игорь Бутман и, конечно, все те же «ГТЧ», Курехин и Вапиров — восемь дисков, девять с половиной часов музыки. Действительно — документ эпохи; чтобы осилить все это, требуется специальный интерес. (Лео говорит, что получил письма благодарности уже от трех славистов, защитивших диссертации по «Document».) В начале нулевых Leo Records выпустил как бы продолжение сборника — еще 16 дисков под общим названием «Golden Years of the Soviet New Jazz». Большинство героев остались те же, но появились и новые имена: например, Сайнхо Намчылак.

Gratkowski / Nabatov / Schmickler

«Deployment»

Пианист Семен Набатов и саксофонист-кларнетист Франк Гратковски — это еще два имени, с которыми прочно ассоциируется Leo Records и которые, заметьте, есть в лайнапе фестиваля. Оба музыканта выпустили на лейбле уже больше дюжины альбомов, причем на некоторых из них играют вместе. Саксофон и кларнет Гратковски звучат, например, на первой и третьей пластинках из «литературной» трилогии Набатова: «Nature Morte» (по стихотворению Бродского), «The Master and Margarita» (понятно, по какому роману) и «A Few Incidences» (по «Случаям» Хармса). Но эти работы, хоть автоматически цепляют внимание русскоязычного человека, вряд ли подходят для знакомства с Набатовым и Гратковски, слишком они интенсивные. Неплохое, хоть и зловещее, место для начала — альбом «Deployment», на котором с нашими героями играет немецкий композитор Маркус Шмиклер. Последний заставляет свой лэптоп шипеть мелкой сухой вьюгой и скрести цифровыми коготками по стеклу, а Набатов и Гратковски постепенно переходят от отдельных акцентов ко все более долгим линиям, теснее сплетающимся друг с другом и с электронным фоном. Строгая, одновременно суровая и хрупкая музыка.

Joёlle Léandre Tentet & Trio

«Can You Hear Me»

Контрабасистка Жоэль Леандр проделала путь, можно сказать, симметричный брэкстоновскому. В поле, где встречаются композиция и импровизация, она пришла из академической традиции. Музыкальная школа, потом Парижская консерватория, дальше — учеба в Штатах, встречи с Мортоном Фелдманом, Джоном Кейджем и Джачинто Шельси (последние двое позже напишут пьесы специально для Леандр). По-видимому, в тот же период контрабасистка заинтересовалась джазом, а потом и спонтанной музыкой — стала играть с одним из первопроходцев неидиоматической импровизации Дереком Бейли и другими светилами, в том числе, кстати, и с Брэкстоном. Альбом «Can You Hear Me» был записан три года назад на концерте, которым Леандр отмечала свое 60-летие. Первая его часть — почти часовая композиция, через нее контрабасистка ведет тентет, состоящий в основном из струнных и духовых. Вторая — импровизация в трио с перкуссионистом Кевином Нортоном и еще одной легендой, пианистом AMM Джоном Тилбери. Несмотря на разницу в огневой мощи, оба состава играют преимущественно негромкую, очень тонкую, богато нюансированную музыку.

Сергей Курехин

«The Ways of Freedom»

Этот альбом Сергея Курехина — тоже один из первых релизов Leo Records. На его обложке, как и на других тайно вывезенных из СССР записях, было напечатано, что музыкант-де «не несет ответственности за публикацию». Но оставим шпионские подробности (если любопытно, почитайте автобиографические «All That Jazz» Фейгина и «Трио» Тарасова), к музыке они мало что прибавляют, да она в этом и не нуждается. «The Ways of Freedom» — это выдающийся пример свободного пианизма. Как, кажется, и во всем, что делал Курехин, тут есть и ирония, и самоирония, но во главу угла поставлена музыка. И возможность услышать Курехина вот в таком режиме дорогого стоит: техника какая-то запредельная, поток идей — неисчерпаемый и четко артикулированный. Из-за особенной перкуссивной манеры звукоизвлечения, почти постоянного стаккато, головоломности вариаций и контрапункта импровизации Курехина временами напоминают о пьесах Нанкэрроу для механического пианино. Но в этой музыке ясно слышен человек. Не только в те моменты, когда этот человек забирается внутрь рояля или грубо молотит по нему (впрочем, очень нечасто). Когда имеешь дело с кем-то вроде Курехина, легко попасть впросак с такими утверждениями, но кажется, что на этом альбоме зафиксирован серьезный диалог музыканта с самим собой. Потрясающая пластинка, переслушивать и переслушивать.

Anthony Braxton Quartet

«(Birmingham) 1985»

Этот улыбающийся человек в очках на фото — саксофонист Энтони Брэкстон, едва ли не самая культовая фигура джазового (или, может быть, постджазового) авангарда. Если другие титаны — скажем, Петер Брецманн, Сесил Тейлор и Эван Паркер — обладают славой богоподобных Импровизаторов, то Брэкстон — в равной степени Композитор. Это различие мы проводим совсем не для того, чтобы заявить о превосходстве композиции над импровизацией или противопоставить их. Напротив, в музыке Брэкстона некорректность такого противопоставления становится особенно ясна. Брэкстон, среди своих главных героев числящий Чарли Паркера и Карлхайнца Штокхаузена, стал одним из пионеров структурированной импровизации, в которой объединились наработки джазовой и академической традиций. В этом направлении двигались и другие, но мало кто демонстрировал такие же оригинальность и полет мысли. И дело не в использовании графической нотации или написании цикла опер. Характерный пример брэкстоновского подхода — концепция импровизации (или композиции?) как совместного путешествия по карте от одного города к другому, где в каждом действуют свои особенные законы, задающие правила импровизации, не говоря уже о том, что каждый из этих городов сам является композицией. Не вдаваясь в тонкости, можно сказать, что чем-то очень похожим Брэкстон занимался и в этом квартете с пианисткой Мэрилин Криспелл, контрабасистом Марком Дрессером и ударником Джерри Хемингуэем — среди поклонников Брэкстона эта группа считается легендарной, и абсолютно по делу. Но главное — можно не знать ничего ни о том, как устроена эта музыка, ни о культовом статусе играющих ее людей и при этом поразиться изяществу жестов и какой-то органической слаженности, с которой музыканты вместе проходят через метаморфозы в своем совместном путешествии.

Мне "Эскизы к закату " вообще не понравились. Вот вообще. Хотя к "Москве" щитаю шедевром.

Интересные фрагменты из интервью Лео газете.ру


Организатор фестиваля авангардной музыки Leo Records и глава одноименного лейбла Лео Фейгин рассказал «Газете.Ru» о том, как на Запад попадал советский авангард, нужна ли его музыкантам массовая аудитория, о месте импровизации в музыке и о том, кто и как поддерживает новые стили в России и в остальном мире.

С 8 по 11 августа в Москве пройдёт второй по счёту фестиваль Leo Records, звукозаписывающего лейбла, который в конце 1970-х годов организовал в Англии советский эмигрант Лео Фейгин. Судьба Фейгина – готовая основа для остросюжетного романа: в СССР он был мастером спорта по прыжкам в высоту, затем транзитом через Израиль попал в Лондон, где внезапно превратился сначала в радиоведущего (в музыкальных эфирах BBC он фигурировал под псевдонимом Алексей Леонидов), а потом и в основателя независимой фирмы грамзаписи. Из маленького предприятия «для своих» Leo Records быстро выросла в один из форпостов так называемой новой музыки — того, что в магазинах часто фигурирует под вывеской «авангардный джаз». Здесь выпускались, к примеру, диски Сесила Тейлора, Энтони Брэкстона или Сан Ра.

Впрочем, главным культуртрегерским достижением Фейгина стало издание за рубежом альбомов советских авангардистов, в частности Сергея Курёхина (именно на Leo Records вышла его первая официальная пластинка «Ways of Freedom») или трио Ганелина. Благодаря этим релизам весь мир познакомился с авангардной сценой по ту сторону «железного занавеса». При этом рассказы о том, как плёнки с записями достигали английских берегов, пестрят почти детективными подробностями. Спустя тридцать с лишним лет Лео Фейгин по-прежнему ведёт свой маленький бизнес – только теперь уже не из Лондона, а из богом забытого городка в графстве Девоншир.

Наряду с западными музыкантами на Leo Records, разумеется, по-прежнему выпускаются и наши новоджазовые таланты: Алексей Круглов, трио «Второе приближение», группа Goat's Notes и другие. Все они выступят в разных сочетаниях и конфигурациях (а также на разных площадках) и на московском фестивале. Сам же Лео Фейгин везёт из Англии несколько документальных фильмов, посвящённых советскому музыкальному авангарду. В преддверии фестиваля он рассказал «Газете.Ru» о том, в чём разница между новой музыкой и джазом, как работает контрабанда и почему авангард никогда не окупит себя сам.

Как вам кажется, хотя бы чисто теоретически так называемая новая музыка, которой вы посвятили большую часть жизни, может где-нибудь и когда-нибудь превратиться в массовое искусство?

— Ни в коем случае. Массовое искусство нам совершенно не нужно, и большая аудитория нам не нужна – нас полностью удовлетворяет то, что у нас есть. Такова суть любого авангардного искусства: оно не может быть массовым по определению.

— Почему? Потому что требуется какая-то специальная подготовка, какой-то культурный опыт для адекватного восприятия этих звуков?

— Именно. Нужен музыкальный опыт, которого у широкой публики нет.

— А у вас он откуда взялся ещё тогда, в 1970-е годы? Вы же, если не ошибаюсь, в СССР были спортсменом, занимались прыжками в высоту?

— Знакомство с новой музыкой состоялось у меня уже в Англии, когда я сюда приехал, стал ходить на концерты… А что касается прыжков в высоту... Знаете, я объясняю это просто: мне уже бог дал четыре жизни. Первая – это жизнь спортсмена, вторая – жизнь лексикографа, третья – жизнь бродкастера. И, наконец, вот сейчас четвёртая – это жизнь продюсера. Наверное, пятой жизни больше не будет, хватит уже!

Насколько я понимаю, лично вам въезд в СССР после эмиграции был заказан. Как в таком случае добывались плёнки, которые вы издавали на Leo Records?

— Ну как? Контрабандой, конечно! Мне приходилось отлавливать западных туристов, которые не побоялись бы взять с собой чистую магнитофонную ленту. А там, в Союзе, музыканты, и в частности Алик Кан, мой хороший приятель, в свою очередь отлавливали других туристов, которые уже не побоялись бы взять сами записи и вывезти их на Запад. Это всегда была целая эпопея — об этом фильм нужно было делать!

— Всё ли в итоге оказалось издано или в архиве Leo Records пылится ещё не одна боббина с записями тех лет?

— О, в архиве масса всего лежит, и это постоянная головная боль – где всё это хранить? Можете себе представить, у меня сейчас в каталоге более 800 наименований. Это никуда не лезет! Признаться, для меня это уже много лет чуть ли не главная бытовая проблема, важнее многих других.

— Я читал, что вы никогда не выпускали записи тех музыкантов, с которыми у вас не сложилось взаимной личной симпатии, – это правда?

— Чистая правда. Когда я жил в Лондоне, у меня был закон, что каждый музыкант, которого я издаю, должен побывать у меня дома, должен знать, чем и как я живу… контакт должен быть стопроцентный. А не так, как это делается в коммерческих фирмах: подписывается контракт, музыкант получает деньги, то да сё. В этой музыке это не-воз-мож-но. Нужен обязательно личный, крепкий контакт.

— Почему? Это ваш личный «пунктик» или это связано с природой самой новой музыки?

— Нет-нет, это музыка такая. В ней же очень важна личная связь между участниками процесса. Полтора года назад я устроил маленькое турне – эстонец Яак Соааяр, английская группа, которая называется Fourth Page, и русские музыканты. И сразу между ними установился такой контакт – это стала одна семья буквально. Это всегда чудо, когда так происходит.

Часто ли в пространстве новой музыки случаются подобные межнациональные сочетания? Или в каждой стране своя авангардная школа и им трудно найти общий язык?

— Знаете, наших слышно сразу: у них какой-то свой ambiance (атмосфера, окружение). Англичан тоже можно сразу узнать, так же как голландцев и немцев. Остальных меньше. Но сейчас всё это чрезвычайно нивелировано, все грани давно начали стираться, потому что происходит бешеная эмиграция.


В одной только Франции есть 400 фестивалей, и музыканты поняли очень давно: чтобы выжить и продвинуть музыку вперёд, нужны разные сочетания, нужно играть с как можно большим количеством людей, не нужно запираться в своём муравейнике, как какие-то термиты.

К тому же язык-то всё равно общий. Язык новой музыки – это общий язык, это не так, как английский, немецкий или французский. И им нужно владеть – если не можешь, так что ж?

— Из чего складывается этот язык? Вот, скажем, такое понятие, как техническая виртуозность, часто ассоциируемое с джазом, – оно здесь востребовано? Или можно брать чем-то другим?

— Можно брать и другими вещами, но, конечно, если не прямо-таки виртуозное, то по крайней мере очень сильное владение инструментом подразумевается. Однако знание новой музыки в другом. Оно прежде всего в умении отказаться от своего собственного я во имя создания какого-то осмысленного целого. Это самое главное, что отличает новую музыку от джаза: там музыканты, наоборот, стараются выпятить себя какими-то своими соло, то да сё... В новой музыке наоборот – тут нужно создать осмысленное произведение сразу, сейчас, на месте, никогда не играв друг с другом прежде, вот в чём цель. А для этого требуется тонко чувствовать, что вообще происходит в мире звука. И слушать друг друга – конечно, это самое главное.

Ещё один стереотип: новая музыка равна импровизации. Это правда так или композиторское начало здесь тоже присутствует?

— Композиторское начало, безусловно, всегда присутствует. Возьмите Брэкстона: он никогда практически просто так ничего не играет. Но даже когда он пишет партитуру собственного произведения, он всегда оставляет огромные куски для импровизации музыкантов, он приглашает всех музыкантов играть и внести что-то своё. Потому что девиз этой музыки — не повторяйся, сыграй каждый раз по-новому, удиви. Сам себя в первую очередь.

— Способность импровизировать – это особый музыкальный дар или то, что можно, условно говоря, натренировать?

— Знаете, есть такой знаменитый дирижёр Даниэль Баренбойм. В Англии каждый год проводятся так называемые Reese Lectures: приглашают какое-то светило из мира науки, искусства, кино и т. п. читать три лекции. И вот недавно был Баренбойм, три раза по полчаса выступал, очень интересно, живая аудитория, сплошь большие музыканты. И он музыку буквально со всех сторон рассмотрел – начиная от мельчайших звуков и кончая глобальными произведениями. А после каждой лекции там идут вопросы и ответы, 15 минут. И вот есть у нас такой чёрный пианист, негритянский, Джулиан Джозеф, он после последней из них задал Баренбойму вопрос: вот вы нам три лекции прочитали, всё очень интересно, но вы ни словом не обмолвились об импровизации! И я, надо сказать, когда слушал эти лекции, тоже думал – скажет или не скажет? И знаете, что Баренбойм ответил? Я, конечно, дословно уже не воспроизведу, но смысл был такой: импровизация — это венец, это высшее, чего можно добиться в музыке, я до этих высот не поднимался и подняться не могу.

— Баренбойм – человек всё же из другой культуры, не правда ли? А вообще, как вам кажется, насколько новая музыка взаимодействует с прочими жанрами – с академической, с рок-музыкой?

— Ещё как! Но это, я бы сказал, односторонний контакт. Я всегда сравниваю новую музыку с товарным составом. Идут бесконечные вагоны, и если представить, что один вагон — это рок-музыка, другой — классическая, третий — folk music, и чего там только нет – то тащит весь этот состав один паровоз, и это и есть авангард.

Все остальные – это паразиты! Они ничего не делают для того, чтобы этот паровоз ехал!

И вот он пыхтит и надрывается, а они питаются этим авангардом, разрывают его на кусочки и используют в своей музыке – конечно, с опозданием и не сразу. Поэтому мы и говорим, что сегодняшний авангард — это завтрашний мейнстрим. Так или иначе, это музыка, которая опережает своё время на 20–30–40 лет, и всем остальным видам музыки требуется это время, чтобы, так сказать, догнать, опомниться… Но в любом случае паровоз они перегнать не могут!

— А сам-то он не начинает со временем двигаться медленнее? Например, как раз из-за того, что находки растаскивают остальные жанры? А может быть, просто из-за того, что денег нет?

— Деньги – это, конечно, больная тема. Вот Лёша Круглов – совершенно потрясающий организатор, потрясающий музыкант; благодаря его усилиям удалось сделать фестиваль в Москве. Потому что я-то в данном случае кто? Просто свадебный генерал! Его берут под белы рученьки и сажают за стол.

Но вообще Россия – это, конечно, особая статья. Русские музыканты в страшном положении.

Я говорю об этом довольно мягко обычно, но мысли-то у меня жёсткие: что это за страна, где тысячи миллиардеров и ни одному из них даже в голову не приходит отдать хотя бы тысячную, миллионную долю своего состояния на развитие музыки? Вот где духовная нищета.

Постойте, а на Западе – в той же Англии – как новая музыка существует? На спонсорские, меценатские деньги?

— Ну конечно! И ещё на государственные. У голландцев и немцев это вообще на поток поставлено – им там дотации всякие дают постоянно. Надо сказать, англичане во многом за счёт них выжили: сама-то Англия развернулась лицом к новой музыке совсем недавно. Что поделаешь, британцы вообще ко всему новому относятся с подозрением. Это страна традиций.

— Но, возвращаясь к моему вопросу: паровоз не начинает притормаживать под действием всех этих факторов?

— О нет! Напротив, он всё время набирает скорость. Ведь в новой музыке есть только одна вещь, которая запрещена: никаких клише. Клише – это всё, анафема. И если джазовый музыкант или оркестр часами отрабатывают одну музыкальную фразу, одно звучание, то здесь всё наоборот.

Сыграй так, как никогда прежде!

Плюс ещё одна важная деталь. Если взять авангардистов, то они умеют играть всё: и стандарты, и в большом оркестре, и соло сыграть смогут. Но обратно эта связь не работает. Возьмите Бутмана, который когда-то пытался играть авангард, на заре своей карьеры. А сейчас поставь его рядом с новыми музыкантами – и он вообще не будет понимать, что происходит!

— Но при этом надо признать: если подойти к человеку на улице и попросить его назвать любого джазового музыканта, он как раз и ответит – Бутман. Не обидно?

— Ха-ха, это вы точно подметили, так и будет! Но нет, не обидно! Потому что, знаете, Сесил Тейлор в 50-е годы мыл посуду в кафе, где стоял рояль, и говорил хозяину: «Дай поиграть, а? Не нужно ничего платить, просто дай поиграть». А тот отвечал: «Знаешь, я тебе лучше заплачу, только чтобы ты не играл!» Вот так было. Но история-то всё расставила по местам. И тут расставит.

Согласен, кстати, с Лео почти во всем.

Особенно с тем, что Россия - это страна духовной и культурной нищеты, интеллектуального вырождения.

Как со стороны масс, так и со стороны "самопровозглашенной" элитки.

Вот и джазмен Сергей Летов (брат Егора Летова) говорил о том же.

"Почему сейчас музыка Курехина значительно менее популярна, чем в конце 80-х?

— Потому что изменились время и аудитория. Интеллектуальный уровень российского общества в середине нулевых очень сильно понизился по сравнению с советским временем. Общий уровень, грамотность, культура, активное отношение к восприятию искусства совершенно не сопоставимы.

— С чем, на ваш взгляд, связано это понижение интеллектуального уровня населения?

— Этому есть очень много объяснений. Во-первых, в 80-е годы советское общество находилось на подъеме. Люди ждали от искусства ответов на многие вопросы. Они верили, что искусство, активное отношение к жизни, знания позволят что-то изменить. На рубеже 80-х - 90-х население страны оказалось обмануто, часть наиболее активных культурных людей страну покинули. Эмигрировали как раз те, кто мог бы воспринимать современное искусство. А 20 лет постоянного оболванивания и отупления населения постсоветской эстрадой привели к тому, что современный слушатель в массе просто не способен воспринимать интересную и культурно значимую музыку.

В советское время радио передавало в основном классическую музыку, эстрада звучала в рабочий полдень какие-то 20 - 30 минут. Звучали композиции Моцарта, Баха, Бетховена в исполнении Рихтера и так далее. Они постоянно были на слуху. Сейчас даже названия песен, звучащих на FM-каналах, неприлично упомянуть в интервью. Академическая музыка почти не транслируется и воспринимается как некая скучища, как какой-то атавизм.

.

Произошла массовая деградация населения страны. Это общий процесс, он касается не только России. Сейчас невозможно представить 10 тысяч человек на фри-джазовом концерте ни в одной стране мира. Произошел спад активности восприятия, музыка вместо того, чтобы быть средством познания мира, превратилась в сладкую конфетку, которую выдают офисным рабам в свободное от их службы время. Изменились функции искусства. Оно превратилось в наркотическо-ласкающий, гедонистичекий продукт для потребления.

Перенести Курехина в сегодняшний момент невозможно. Произошло падение интереса к музыке. Если в 80-х годах рок-музыкант был кумиром, властителем дум, то в 90-х он стал человеком из сферы обслуживания. Есть официант, который принесет «чего изволите», и есть музыкант, который будет исполнять «чего изволите». Курехин вовремя умер: он делал музыку к чудовищным, никому не нужным фильмам Ленинградской киностудии и, наверное, внутренне страдал. Потом он занялся революционной борьбой и ушел из этого мира.

Ну, у каждого свои представления.

В т.ч. и по АСМ, минимализму, импровизации, джазу и т.п.

Что-то, кстати, начинает нравиться только после 3-его-4-ого прослушивания.

Это ведь только в поп-музыке (включая, рок) заранее ждешь чего-то определенного, какого-то конкретного саунда, а авангард - это всегда экспириенс, в т.ч. с саундом и восприятием.

Несколько, на мой взгляд, интересных русских альбомов августа 2015.


«Оле Лукойе»

«Дятлы»

Первая после пятилетнего перерыва пластинка питерских ветеранов звукового гипноза с четвертьвековым стажем. «Дятлы» — четыре пространных этноджема на четверть часа (плюс-минус) и четырехминутный довесок композиции «Veni, vidi, vici»; размеренный стук барабанов оттеняется гитарой, трубой, голосами и прочими звуковыми эффектами, и так по пятнадцать минут подряд. Звук «Дятлов» с головой выдает в «Оле Лукойе» коллектив, стартовавший в конце 80-х: такие программированные ударные, что несут на себе практически весь альбом «Дятлы», родом откуда-то из 1991 года, но «Оле Лукойе» почти удается перебить собственную старомодность приверженностью собственному же делу; четвертьчасовые хронометражи здешним композициям необходимы еще и затем, чтобы накрывать начинало минуте к седьмой-восьмой — но там уже неумолимо.

Messer Chups

«The Incredible Crocotiger»

За шестнадцать лет и примерно дюжину пластинок проект Олега Гитаркина (или «Гитаракулы», как его обычно подписывают на оборотной стороне) Messer Chups особенно не отклонялся от своего магистрального курса. Новая пластинка «The Incredible Crocotiger» бьет все в ту же сторону — это комический инструментальный серф с веселым фетишем по части раритетного старого кино с его гротескной атмосферой, общей умилительной наивностью и рукодельными спецэффектами. «Вечеринка призраков», «Джокермобиль», «Сын Чупакабры» — заголовки к трекам Messer Chups можно придумывать самому с закрытыми глазами, а потом произвольно вешать на их раскатистые ретроинструменталки со звенящей серф-гитарой. Когда в гости заходит задыхающийся саксофон, становится немножечко интереснее, но в целом это такая неспешная вечеринка для своих. Здорово, что Гитаркину и его соратникам не надоедает это звучание вот уже полтора десятилетия, потому что без отчаянной любви к этакому карикатурному хоррор-серфу сложновато дотянуть до конца и получасов с хвостиком этой пластинки.