Стереотипы общества

Легко осуществимая мечта. Находишь богом забытую деревню и вперед на домашнее хозяйство

"готовка мужу, выполнение супружеского долга, - ВООБЩЕ О ТАКОМ НЕ МЕЧТАЮ"

Вот когда влюбишься по уши, когда не ждёшь этого вот и поговорим тогда :)

Автор, выбирать быть одной, не иметь семью и детей - вполне нормально и естественно. Не естественно и не нормально рассматривать фото вагины после беременности, быть зацикленной на чужом выборе, который к вам никак не относится и думать о нем, создать об этом выборе темы и писать как вам это сильно не нравится. Это мешает и будет мешать жить прежде всего вам и не давать вам покоя жить той жизнью, которую вы выбрали. Какой бы не была сильной психологическая травма, повлёкшая за собой такие сильные негативные мысли, вам надо проработать ее с хорошим специалистом, чтобы нормально жить

Cогласно, что идти "против течения" сложно, начинаются вопросы, советы и нападки. Считается, что общепринятый путь он "правильный и безопасный". Это внушает людям внутренне спокойствие. Когда кто-то делает "по другому", у людей возникают сомнения в "правильном и безопасном", соответственно исчезает "спокойствие".

И живите себе, кто вам мешает. Любой каприз за ваши деньги.....

Вы одобрения ждёте или всё для себя решили? Озвучили позицию - вперёд, выполнять. От деклараций какой толк? Правила просты до идиотизма. Если живёте в социуме, живёте по его законам. Иначе - значит покупаете дом в глухой деревне, и живёте там одна, правильная позиция у Вас, одобряю. Только слова без дела - пшик, лучше тогда вообще молчать

Меня постоянно тетки на работе достают вопросами, почему не рожаю. А сами только и жалуются, что денег нет, мужья пьяни или гулящие, дети не хотят учиться, работать и т.д. Какой смысл...

Уже сбилась со счета этих влбленностей. Я уже перегорела и достаточно пот*ахалась, чтобы влюбляться в кого - либо. Уже перегорела и ... Я сама за себя отвечу. Больше я не могу влюбиться и не влюблюсь.

Вот вот. А я наверху слышу как женщина орет на мужа (у них ребенок), что он приходит пьяный и не помогает ни черта.

Хулио Кортасар. Непрерывность парков
Он начал читать роман несколько дней назад. Забросив книгу из-за
срочных дел, он вернулся к ней лишь в вагоне, на обратном пути в
усадьбу; постепенно его захватывало развитие сюжета, фигуры
персонажей. Под вечер, написав письмо своему поверенному и обсудив с
управляющим вопросы аренды, он вновь раскрыл книгу в тишине кабинета,
выходившего окнами в парк, где росли дубы. Устроившись в любимом
кресле, спиной к двери, вид которой наводил бы его на мысль о
нежеланных посетителях, и поглаживая левой рукой зеленый бархат, он
принялся читать последние главы. Его память усваивала без всякого
труда имена и характеры героев; почти сразу же он втянулся в интриги
захватывающего сюжета. С каким-то извращенным наслаждением он с каждой
строчкой отходил все дальше от привычной обстановки и в то же время
чувствовал, что его голова удобно покоится на бархате высокой спинки,
что сигареты лежат под рукой, а за окнами, среди дубов, струится
вечерний воздух. Слово за словом, поглощенный неприглядной ссорой
героев, образы которых делались все ближе и яснее, начинали двигаться
и жить, он стал свидетелем последней их встречи в горной хижине.
Первой туда осторожно вошла женщина; следом появился любовник, на лице
его алела свежая царапина: он только что наткнулся на ветку. Она
самозабвенно останавливала кровь поцелуями, но он отворачивался от
нее, он пришел сюда не затем, чтобы повторять обряды тайной связи,
укрытой от чужих глаз массой сухих листьев и лабиринтом тропинок. На
груди его грелся кинжал, а под ним билась вера в долгожданную свободу.
Тревожный диалог катился по страницам, как клубок змей, и
чувствовалось, что все давно предрешено.

Даже эти ласки, опутавшие тело любовника, как будто желая удержать и разубедить его, лишь напоминали о ненавистных очертаниях другого тела, которое предстояло уничтожить. Ничто не было забыто: алиби, случайности, возможные ошибки. Начиная с этого часа, у каждого мига имелось свое, особое назначение. Они дважды повторили весь план, и торопливый шепот прерывался лишь движением руки, поглаживающей щеку. Начинало смеркаться. Уже не глядя друг на друга, накрепко связанные общим делом, они расстались у дверей хижины. Ей следовало уйти по тропе, ведущей к северу. Двинувшись в противоположном направлении, он на секунду обернулся посмотреть, как она убегает прочь, как колышутся и отлетают назад распущенные волосы. Он тоже побежал, укрываясь за деревьями и оградами, и наконец в синеватых вечерних сумерках различил аллею, идущую к дому. Собаки должны были молчать, и они молчали. Управляющий не должен был встретиться в этот час, и его здесь не было. Любовник поднялся по трем ступеням на веранду и вошел в дом. Сквозь стучавшую в ушах кровь он слышал слова женщины: сперва голубая гостиная, потом галерея, в глубине - лестница, покрытая ковром. Наверху две двери. Никого в первой комнате; никого во второй. Дверь в кабинет, и тут - кинжал в руку, свет, слабо льющийся в окна, высокая спинка кресла, обитого зеленым бархатом и голова человека, который сидит в кресле и читает роман.