Первая авторизованная биография известного эстрадного певца и музыканта Леонида Агутина (вышедшая в издательстве «БОМБОРА») написана его мамой, Людмилой Леонидовной. Дебютный вариант своей трогательной рукописи о сыне она представила еще двадцать лет назад. С тех пор текст сильно изменился и дополнился. Она начинает книгу с момента, когда кроху весом в 4,5 кг впервые дали ей в руки. И следует за ним сквозь весь творческий и жизненный путь: первый концерт в Олимпийском, звание Заслуженного артиста, наставничество в шоу «Голос».
Отрывок из произведения «Леонид Агутин. Авторизованная биография» мы и предлагаем вашему вниманию. В этой главе мама певца Людмила вспомнила о неудачном браке звезды с балериной Марией Воробьевой, которая родила ему дочь Полину, а также открыла сокровенные тайны отношений самой романтичной пары российского шоу-бизнеса, Леонида Агутина и Анжелики Варум.
В 1995 году, когда Лене уже было 27 лет, на одном из концертов он познакомился с балериной Большого театра Машей Воробьевой, пришедшей с другими поклонницами Лени за кулисы, чтобы получить автограф. Не думаю, что мне следует обсуждать подробности развития этих отношений и осуждать их. Тем более что о них я ничего не знала… Так бывает в жизни — мимолетное знакомство и… беременность, о которой знает только сама женщина…
Не знаю, откуда пошло название «желтая пресса», но аналогично ей существует и «желтое сарафанное радио». Мне сообщили, что некая женщина беременна от Лени и уже через два-три месяца собирается рожать... Я подумала — очередная утка…
Но — родился ребенок!.. Леня стал отцом!.. Однако сам он сказал мне об этом только через несколько месяцев, пригласив на смотрины Полины — так назвали молодые свое чадо. Действительно, в кроватке лежало чудное создание, начинающее уже гулить, что-то лепетать и реагировать на окружающих. Леня не мог оторвать от нее глаз.
Но я обратила внимание на другое — в отношениях родителей не было радости и того чувства, которое называется любовью, — выдавали взгляды, жесты...
Это больно ранило мое сердце. Было понятно, что этот брак не состоится. Так и случилось…
Но Леня не только признал ребенка своим, но и полюбил дочку. Это было основой отношений и проявлением заботы к молодой маме — женщине, подарившей ему ребенка, хоть и нежданно. Леня купил им квартиру, сделал там евроремонт. Теперь ему было куда периодически наведываться в перерывах между гастролями. Он завалил квартиру подарками — заморскими игрушками и нарядами для малышки. Сын полностью обеспечивал их материально.
Все это пока оставалось тайной. Мы никому ничего не говорили. Молчала и пресса…
Но однажды в очередном интервью сам же Леня и прокололся. На вопрос журналиста — что он любит больше всего? — неожиданно ответил:
— Дочку!
Такое заявление все восприняли как шутку, но не успокоились и начали свое расследование. С согласия Лени в газете появилась большая статья, где подробно рассказали эту историю.
На вопрос, почему он скрывает дочь от всех, сын ответил: — Потому что у нас, публичных людей, и так вся жизнь на виду. Должно же у человека быть что-то свое! Но самое главное — мне хотелось бы оградить дочь от недобрых взглядов. Она еще маленькая, ничего не понимает, а на нее уже начинает идти мощный энергетический поток моих почитателей или «ругателей». Я, взрослый человек, не всегда чувствую себя уютно. А малышке зачем все это? Вот потому и умолчал. Но на прямые вопросы надо отвечать прямо и честно. Изворачиваться и лгать вам — значит отречься от ребенка, которого я очень люблю.
После статьи я успокоилась. Леня продолжал навещать Полину. Иногда и я играла с внучкой. Но особым удовольствием было наблюдать за ними.
Папу и дочку нельзя было оторвать друг от друга. Они моментально находили общий язык.
Папе нравилось, что его дочь растет умной девочкой. Так же как и он, она наизусть читала «Муху-Цокотуху». А их соседи мне рассказывали, что Леонид души не чает в своей единственной дочери — таскает ее на руках, гуляет в окрестном парке, учит ее говорить и… петь.
День рождения Полины (два года) отмечали в ресторане, где работали родители Маши. Весь вечер она не сходила с подиума — танцевала, пела. Гости радовались, аплодировали, веселились. Грустным был только мой сын. Я не могла понять, что происходит. Что-то его угнетало. Все открылось позже. К нему пришла любовь. Надо было решать свою судьбу и судьбу близких ему людей. Леня честно все рассказал Маше.
Думаю, что уже тогда она понимала, что семьи не получится. Но все равно услышать из уст любимого мужчины признание в любви к другой женщине, вероятно, было тяжело. Они плакали вместе.
Через некоторое время Маша Воробьева уехала жить и работать в Италию. Вышла там замуж, родила сына. Теперь у Полины есть брат Андре — сейчас ему 14. Жизнь наладилась… А у Лени с дочерью связь никогда не прерывалась… Но об этом — потом…
Вернемся к рассказу Анжелики:
— До этого момента я не осознавала, что между нами что-то происходит. Вероятно, была взаимная симпатия. Но тут я поняла, что вот на этой симпатии может все и закончиться, не начавшись, и что уже ничего не будет... Так худо мне еще никогда не было… Не помню, как отработала сольник...
Летом мы встретились на конкурсе в Алма-Ате, я уже спела и уходила за кулисы. А Ленька шел на сцену, естественно, в настроении азарта предстоящего номера, не помню, «Босоногого» или «Чернокожего». Мы перебросились несколькими словами вроде «Как дела?» — «Нормально». И уже расцепляя пальцы вытянутых рук, Леня сказал:
— Ну что, приходи вечером на сеновал. (Это он, женатик, приглашает меня на сеновал?!)
— Ладно, — отвечаю, — приду, только с кузнецом. — А у самой ком в горле.
Сразу же ушла в гостиницу, которая находилась рядом с концертной площадкой. Закрылась в номере. И тут со мной случилась истерика. Я слышала Ленину музыку, его голос… и плакала навзрыд. То, чем делюсь сейчас, не рассказывала никому. Даже Леня об этом не знает…
Все встало на свои места в проекте новогодней программы «Старые песни о главном-98». Леня предложил Константину Эрнсту сделать клип-фрагмент из «Семнадцати мгновений весны»: конспиративную встречу Штирлица с женой в кафе Elefant. Роль жены предложили сыграть мне. А звуковым фоном предполагалась легендарная, как и сам фильм, «Песня о далекой Родине» в Ленином исполнении. Эрнст одобрил эту идею с восторгом: «Будет суперпроект!..»
Еще не зная всех нюансов сценария, я согласилась.
Уже в самом начале эпизода, когда в сопровождении Николая Фоменко (нашего разведчика) я вхожу в кафе, присаживаюсь вполоборота к столику и, подняв глаза, вдруг вижу глаза своего мужа (полковника Исаева), у меня реально закружилась голова, а по телу побежали мурашки, что соответствовало роли, но чего не пропишешь ни в каком сценарии…
Однако когда режиссер потребовал обнажить спину, а это значит раздеться по пояс, я была в шоке. Наверное, если бы мы были нейтральны в своих чувствах, никакого бы шока не было. Сыграть роль жены Штирлица — всего делов-то… Но Штирлиц — это Агутин!.. Ленька!.. Как быть?..
На меня давят:
— Давай сниматься!..
Не знаю, что чувствовал Леня, но он вживался в свою роль быстро и даже с неким куражом. Оно и понятно — ведь он в этой роли с тех пор, когда ему в голову пришла такая идея… Да и вся мизансцена наверняка была им же придумана…
— Говорю Штирлицу: «Лень, закрывай глаза…»
Он хитро прищурился и, как требовалось по сценарию, отвернулся…
— Раздеваюсь, грудь прикрыла какой-то тряпочкой, которая, впрочем, не удержалась. Прислоняюсь к его спине и… все… С этого момента мы уже ни о чем не думали — ни я, ни он…
Здесь, на съемочной площадке мы первый раз целовались. А уходили с нее после каждого дубля, взявшись за руки. Хотелось, чтобы эти съемки не заканчивались…
С этого все началось!..
В новогоднюю ночь, прильнув к экрану телевизора, мы с мужем смотрели «Старые песни» и этот клип… Впечатление ошеломляющее!..
— Так сыграть! — восхищались мы.
Конспиративная встреча в многолюдном кафе превратилась в ностальгическое воспоминание о далекой Родине (песня фоном звучит в исполнении сына), а маленький эпизод — в интимную встречу мужчины и женщины, наполненную трепетной нежностью и целомудрием.
Только потом мы поняли судьбоносность этого дуэта. Эта была не игра, и не тела их были обнажены, а души, вспыхнувшие одним общим пламенем — пламенем любви…
Сразу после увиденного я позвонила Лене — хотелось пообщаться и порадоваться за него. Трубку взял Сергей Максимов, его водитель, а по совместительству — телохранитель и душеприказчик, поверенный во всех делах.
— Леня заболел, — огорченно сказал он, — какой-то невероятный упадок сил.
Я, естественно, заволновалась и хотела сразу идти к нему (благо жил в соседнем подъезде). Но Сергей поспешил меня успокоить:
— Леня осмотрен врачом, ему уже лучше, кроме того, дома его нет, он в другом месте, в надежных руках, и сам позвонит вам…
В ожидании звонка, теряясь в догадках, рассказала мужу (все-таки — врач), и мы решили тут же ехать в это самое «другое место»…
Леня позвонил через полчаса:
— Мамуль, ты не волнуйся, я действительно приболел. Наверное, гастрольные нагрузки не проходят даром — так врач считает. Но мне уже значительно лучше. А Сергей сказал тебе правду — я сейчас в очень надежных руках… Позвоню через пару дней. Ладно?
Что мне оставалось?..
Обрадованная, что здоровье сына вне опасности, я даже не спросила, где он находится. Да это было и не так важно. Заинтриговало другое — «надежные руки». Какая-то особая интонация аурой обволакивала эти слова. Несомненно одно — речь шла о женщине. Но кто она? На мгновение подумалось о партнерше по последним клипам: «Летний дождь» и «Не унывай». Но что-то подсказывало — нет, не она.
И вдруг меня осенило — Анжелика!.. В памяти мгновенно промелькнуло и первое знакомство в самолете, и разговоры с подругой Тамарой Янкелевич и с Лариным, съемки «Песен года», где на заключительном выходе Агутин и Варум оказались почему-то рядом, и музыкальный ринг в Санкт-Петербурге, закончившийся ничьей — победила дружба, и, конечно, эта знаменательная встреча в кафе… Все стало значимым и заняло свои места в цепочке отношений этой пары… Анжелика Варум!..
Другого варианта я не видела и теперь четко представляла рядом с сыном именно эту хрупкую девушку, и мне самой захотелось, чтобы это было так на самом деле. О такой невестке можно было только мечтать. Как-то еще давно я сказала на этот счет Лене:
— Женщина, которую ты выберешь, будет для меня самой лучшей невесткой на свете.
А тут такая!.. Но так ли это?..
Срочно требовалась ясность… Не предупреждая, спустилась на девятый этаж к Максимову… Похоже, моя решимость была не нужна. Сережа был готов расколоться и ждал этого неминуемого момента. Не мог же он сам прийти ко мне с разъяснениями.
«Под строжайшим секретом» он поведал, что Леня и Анжелика уже два месяца живут вместе. Об этом практически не знает никто.
— Значит, то, что пишут о них, правда? — осторожно поинтересовалась я.
— Какая там правда?! Ведь официально никто не подтвердил. Ребята говорят только о творческом союзе. Ну не хочется им впускать посторонних в свои отношения. Конечно, в тесном кругу эта тема имеет место быть. Наверное, что-то просачивается, кто-то где-то нечаянно пробалтывается, и мизерная информация у этих вездесущих журналистов обрастает домыслами, которые выдаются за действительность. На то они и папарацци… и не запретишь. Впрочем, это тоже работает на нас. Таков уж закон общественного интереса к своим героям, тем более в шоу-бизнесе. Но, вероятно, сенсация не за горами — ни возможности, ни смысла далее скрывать это уже не будет.
Вот тебе и ясность… Уже два месяца у них в «узком кругу эта тема имеет место быть». Стало немножко обидно, что я не вхожа в этот узкий круг. Но, как мать, поняла сына. Тут же набрала номер, который дал мне Сергей…
— Мамуль, мы живем с Анжеликой, — радостно сказал сын, — нам так хорошо вдвоем!.. Решили никому пока не говорить. Понимаешь, когда происходит что-то важное, настоящее, так не хочется впускать в это кого-то. Боишься недоброго взгляда, неосторожного слова. Но ты уже все знаешь. Я даже этому рад. Приезжай в гости, что мы все по телефону.
Теперь больше всего мне хотелось увидеть Анжелику, которую я уже заочно полюбила. Увидеть рядом с сыном...
На следующий день, как договорились, я была на проспекте Мира, с цветами (муж в это время был у мамы на Украине) и несколькими экземплярами моей недавно вышедшей книги «Мой сын Леонид Агутин».
Леня встретил меня со счастливой и смущенной улыбкой. Дома он почему-то был один.
«А где же она?» — подумала я. Пока с его помощью раздевалась, заметила в коридоре на полу тапочки, мягкие, пушистые, нежно-розового цвета и очень маленькие.
— Это чьи такие? — спрашиваю машинально.
— Манины, чьи же еще, — сказал сын, улыбаясь. — Сейчас придет, в магазин побежала, чего-то на столе не хватает.
Но я уже не слышала последней фразы. Поразило имя. Леня говорил о какой-то Мане.
— Маня — это кто? — В моем голосе, вероятно, была растерянность.
Мы зашли в комнату, Леня нежно усадил меня в кресло, а сам примостился рядом на корточках. Обняв мои колени, он начал говорить:
— Анжелика — это сценический псевдоним, который очень давно придумал Юра Варум. В детстве бабушка называла ее ангелом. Отсюда это имя. Но на самом деле она Мария. По-домашнему — Маруся. Для близких — Маша. А для меня — Маня. Я как-то сразу ее так назвал. Мне кажется, это самое нежное имя. Нам вместе так уютно. Понимаешь, мам, в наших отношениях что-то совсем другое… Я долгое время даже стеснялся этого. Вел себя как мальчишка, выпендривался перед ней. Не знал, дурак, что она давно уже все решила, все про нас знает наперед. Мудрая женщина. Она просто ждала, когда этот крутой чувак перестанет стесняться и скажет то, что должен сказать. И я сказал. Я нашел эти слова. И все встало на свои места...