«Сначала он был просто другом и спокойно ждал…»: Маргарита Грачева рассказывает о новом избраннике и пути к личному счастью

Эта история не оставила никого равнодушным, и в нашей стране вновь всерьез заговорили о проблеме домашнего насилия. Дело в том, что до трагедии Грачева обращалась в полицию: супруг уже поднял на нее руку после того, как узнал, что она хочет с ним развестись, а однажды, за месяц до случившегося, вывез в лес, где начал угрожать расправой. Тем не менее, сотрудники правоохранительных органов угрозы для жизни и здоровья Маргариты не увидели и ограничились воспитательной беседой с Дмитрием. Увы, от шокирующей жестокости мужа девушку это не уберегло.

«Он что-то говорил, кажется, ему нравилось, что мне страшно: ‘’Машину, говоришь, хочешь купить и водить ее. Ха-ха! Не будет у тебя ни машины, ни мужиков, даже детей не погладишь, а ведь ты так любила это делать! ’’ В тот момент я решила, что он вообще хочет меня убить, не думала о руках…» — вспоминает Грачева в своей книге «Счастлива без рук».

Также мужчина был лишен родительских прав: с Маргаритой они растили двоих сыновей, которым Дмитрий теперь официально абсолютно чужой человек.

Сегодня 27-летняя Маргарита вдохновляет десятки тысяч женщин, прошедших через подобное, двигаться вперед и быть счастливыми, несмотря ни на что. Не так давно девушка объявила, что выходит замуж.

Живу дальше

Сплю я хорошо: с этим, к счастью, нет и не было никаких проблем. Мне не снится тот злополучный день, я не просыпаюсь в холодном поту. Просто живу дальше. Первое время я была в больнице, дальше пошли реабилитации, суды: моя голова была забита насущными проблемами.

Обошлось без помощи психолога. Я как-то с самого начала понимала, что дело не во мне, хотя знаю, что часто позиция женщин обратная: многие спрашивают у меня, как пережить трагедию и избавиться от чувства вины, мол, сама довела. К сожалению, рецепта у меня нет. Во мне изначально было абсолютное осознание, что в случившемся нет моей вины и это не моя зона ответственности. Быть абьюзером, применить насилие было его выбором. В этом смысле мне не нужна была помощь психологов.

Только благодаря им мы собрали 6 миллионов рублей на протезы, без которых я не знаю, как бы справлялась. Кстати, протез от государства я получила лишь полтора года спустя и за это время имела все шансы впасть в депрессию. К счастью, обошлось.

Главным моим двигателем были и остаются дети: я понимала, что не могу просто лечь на кровать, сутками плакать и не выходить из дома. У меня есть обязанности перед сыновьями.

Конечно, жизнь стала другой. Когда-то у меня было две руки, а теперь одна, пришитая, функциональность которой, пожалуй, процентов пятнадцать, и протез, возможности которого не сравнятся со здоровой рукой. Это действительно сложно, но я рада даже тому, что имею. У кого парная ампутация, тем прямо очень тяжело…

Некоторые манипуляции вообще становятся невыполнимыми, отсюда теряется всякая уверенность в себе. Взять тот же макияж: сегодня все тюбики и баночки у меня приоткрыты, иначе воспользоваться ими без посторонней помощи я уже не смогу. Что-то я открываю зубами, тушь отныне покупаю квадратной формы — круглую мне тяжело держать.

Одним словом, что-то стараюсь адаптировать под себя, к чему-то привыкаю, а с чем-то приходится проститься и смириться. То же самое с одеждой: например, пуговицы отныне не мои друзья.

Ты просто заходишь в магазин и ищешь то, что подходит именно тебе. Для себя я выбрала тактику не жалеть о том, чего нет, а работать с тем, что есть, учиться жить по-новому. Пока получается, хотя, не скрою, психологически это дается очень тяжело. Наверное, моя сила в том, что я рациональный человек: не было момента, чтобы я в отчаянии думала, что моя жизнь кончена. Наоборот, я понимала, что нет смысла плакать сутками и жалеть себя: от слез руки обратно не вырастут, да и в принципе ничего не изменится. Значит, идем дальше.

Свет мой, зеркальце, скажи

Всю сознательную жизнь я смотрела на себя в зеркало и не видела там особенных изъянов, а потом резко превратилась в девушку без руки с множеством шрамов на левых руке и ноге. Я еще не научилась до конца принимать себя такой, а первые полгода это и вовсе была борьба.

Здесь другой момент: с ним я чувствую себя комфортно, он часть меня. А вот без протеза я себя не воспринимаю и не появляюсь в обществе или где-то на мероприятии без него. Только дома, в кругу родных и близких. Для меня это пока тяжелый этап. Не знаю, возможно, со временем этот страх уйдет.

Больше всего меня смущал и расстраивал внешний вид левой руки, которая выглядит опухшей и синей. Но потом я вспоминала, через какие испытания прошла моя кисть, как она валялась четыре часа в лесу, как ее собирали по частям и пришивали на протяжении 10 часов, как она прижилась и даже функционирует. Осознавая все это, становится даже стыдно за то, что ты думаешь о ней плохо.

Сегодня я благодарна за то, что она у меня вообще есть. У человеческой руки гораздо больше плюсов по сравнению с протезом: он не сенсорный, его нельзя мочить, он не чувствует горячее и холодное, и все это в бытовом плане сильно усложняет жизнь. 

Меня жутко раздражало, что в течение года после трагедии я не могла выпрямлять волосы, которые ужасно пушатся, и не могла собрать их в хвост. С первым пунктом, к счастью, разобрались: реабилитолог специально для меня придумал приспособление для плойки, чтобы я могла ее держать. Второй пункт, увы, так и остался для меня неразрешенной проблемой: что я только ни пробовала, но собрать волосы в хвост — невыполнимая для меня задача. Так и хожу постоянно с распущенными, даже если неудобно, очень жарко. Ну, или приходится кого-то просить.

Как девушка, я не могу не замечать, как, например, черный протез абсолютно не сочетается с нежно-голубым платьем. И тем не менее, прятать протез не собираюсь: наоборот, специально его показываю, желая изменить отношение людей к инвалидам. Каждый мой выход из дома — это театр одного актера: все смотрят на меня, как на пришельца.

Когда в магазине на кассе кладу хлеб в пакет, половина очереди наблюдает, не отрывая глаз. Хочется, чтобы наш народ привык к тому, что люди с железными конечностями и на колясках существуют, и они такие же, как и все. Вторая причина, по которой я ношу одежду преимущественно с коротким рукавом, — это удобство. В такую вещь гораздо легче залезть с протезом, нежели просунуть его через весь рукав.

Когда я стала возвращаться к прежней привычной жизни, смогла видеть в зеркале ухоженную Риту с уложенными волосами и макияжем, ко мне начала возвращаться уверенность. Тем не менее сейчас, почти три года спустя, мне еще есть над чем работать в плане принятия себя.

Сегодня я очень не люблю, когда меня называют моделью, однако именно съемки, комплименты фотографов помогли в какой-то степени вернуть уверенность. Могу сказать так: я считаю себя симпатичной. А красота — понятие сложное.

Love is…

Примерно до середины 2018 года вся моя жизнь была сосредоточена на медицинских и судебных делах. Я думала только об операциях, протезировании, реабилитациях, переезде, работе с адвокатами. Когда все подуспокоилось, смогла посмотреть вокруг. На личной жизни я с самого начала не ставила крест, прекрасно понимая, что нельзя по одному человеку оценивать весь мужской пол.

Не скрою, я стала более осторожной, но не только по отношении к мужчинам — ко всем: далеко не каждому есть дело до того, что реально творится у меня в душе. Я держала дистанцию, присматривалась, задавала вопросы, порой немного перегибая палку. Например, я очень настороженно отнеслась к идее интервью с Ириной Шихман для ее программы «А поговорить?», а потом выяснилось, что мы проделали очень серьезную, качественную и нужную работу.

Был период, когда я сильно переживала из-за того, что теперь менее интересна, сексуальна и привлекательна, но потом поняла, что нравлюсь противоположному полу — это вселяло уверенность. Вообще внимание со стороны крайне необходимо: кто бы что ни говорил о том, как важно любить себя, в подобных ситуациях тебе просто неоткуда черпать силы и вдохновение на эту самую любовь. Поддержка со стороны заставляет и тебя взглянуть на себя другими глазами.

Что касается личной жизни и выбора спутника жизни, я не бросалась в омут с головой, но и не запрашивала всю родословную, пытаясь вычислить в избраннике потенциального абьюзера. Кстати, меня очень часто спрашивают, как уберечь себя от такого мужчины. Увы, ответа у меня нет. Человек может измениться в любую секунду. Но даже это не заставило меня в будущем отказаться от отношений. Надо верить в хорошее. Я верю, что адекватных светлых людей больше.

Пока я не готова раскрывать подробности личной жизни, скажу лишь, что страха перед браком у меня не было. Наоборот, для меня важен именно официальный брак, а не просто отношения. Никаких переживаний по поводу того, что ситуация может повториться, у меня нет. И, наверное, это неправильно — в самом начале отношений думать о том, что дальше все будет плохо.

Он спокойно ждал и не требовал от меня никаких серьезных отношений. Возможно, поэтому все получилось.

Дети к моему будущему мужу относятся хорошо, они его приняли. Конечно, никаких смотрин не было: полтора года назад, когда наши отношения начинались, сыновья были совсем маленькими (сейчас мальчикам 7 и 6 лет, — прим. Woman.ru), а сегодня они отлично общаются, прекрасно ладят, что для меня, как для мамы, очень важно.

Хорошо бы, если бы в будущем родилась дочь. Но если будет сын, я не расстроюсь (улыбается). Безусловно, я думаю о том, как буду справляться с крохой, но страха перед трудностями нет. Надо просто делать, пробовать, и все получится.

Спасти себя родных

Частично дети знают правду о произошедшем, им известно, что он (наша героиня никак не называет человека, причинившего ей столько боли, — прим. Woman.ru) в тюрьме. Папой они его не считают. Был момент, когда он меня избил, и сыновья все слышали, наутро видели синяки. Так как они были совсем малышами, для них сразу сложилась цепочка: это плохой человек, потому что он поступает неправильно.

С его родственниками связь тоже не поддерживаем: они оправдывают его поступок, выставляя меня виноватой.

Мне хочется верить, что когда дети вырастут, они адекватно воспримут информацию о случившемся. Когда писала книгу, думала, что сыновья ее прочитают, сложат все в своей голове и поймут. Если, конечно, захотят прочитать.

Со своей стороны я сделала все, чтобы сохранить их привычный и комфортный образ жизни. Они не особенно чувствуют разницу между тем, когда я была с обеими руками, и тем, что теперь у меня протез. Мы также ездим на машине, посещаем различные кружки, много гуляем.

Как и в моем случае, с сыновьями не работали психологи. Возможно, в будущем, например, в переходном возрасте, им понадобится помощь. Кстати, как и мне: это я сейчас не вижу смысла и решаю внутренние конфликты сама, но кто знает, что со мной будет через пять лет. Не факт, что отсутствие работы с психологом — это правильно. Среди тех, кто мне пишет, я редко встречаю людей, кому не нужна помощь специалиста.

И это неудивительно: я сама родитель и прекрасно понимаю, что переживания за детей намного сильнее, чем за самого себя. Тогда, в больнице, я старалась не раскисать и не показывать, что мне плохо, потому что знала, как тяжело маме.

Однажды ко мне в палату пришел штатный психолог, задал вопросы, после чего побеседовал с мамой и добавил, чтобы она закрывала окна, чтобы у меня не возникало соблазна свести счеты с жизнью. Я сказала, что не собираюсь ничего с собой делать и вообще это слишком легкий выход, но, думаю, все так говорят.

Сегодня маме по-прежнему тяжело видеть меня без протеза. Я ее понимаю: рожала-то она меня с обеими руками, а тут какой-то человек почувствовал власть и совершил такое. И тем не менее, думаю, для родителей самое важное то, что я счастлива. Даже без рук.

Железный человек

Находясь в реанимации, я еще не понимала, каких масштабов достигла огласка моей истории. Осознание пришло довольно быстро: на третий день, когда меня перевели в обычную палату, моими первыми посетителями были не родители и дети, а журналисты.

Конечно, у всякой публичности есть как положительные, так и отрицательные стороны. Например, я рада, что о проблеме домашнего насилия начали говорить, что мы все чаще поднимаем тему инвалидности, доступной среды.

У нас в стране с этим, мягко говоря, беда. Я протезировалась в Германии, жила там месяц, и у меня было время сравнить. Здесь ты выходишь на улицу, и на тебя смотрят как на пришельца. А попробуйте сесть на инвалидную коляску и доехать хоть куда-нибудь. Трудоустроиться людям с ограниченными возможностями здоровья тоже практически невозможно: работодатели не хотят брать на себя такую ответственность.

Хочется, чтобы на телевидении работали люди в том числе и с протезами, чтобы зрители их видели и понимали: это нормально. Мне кажется, стоит начинать с детских садов и школ: проводить уроки, рассказывать об инвалидах и о том, как правильно с ними взаимодействовать. Важны разные мелочи. Например, колясочника не нужно никуда везти, если он о том не просил. Меня однозначно нельзя хватать за руку или за протез, что, кстати, некоторые очень любят делать.

В целом могу сказать, что мне по большей части повезло: внимание есть, но оно не назойливое. Бывает, останавливают на улице, но всегда за тем, чтобы сказать что-то хорошее, поддержать, обнять. Да, в родном Серпухове этого внимания было много, встречались и бестактные люди, но таких я просто старалась игнорировать. С переездом в Питер стало проще.

Конечно, в интернете люди смелее, могут написать гадости. Например, когда мне пишут что-то вроде «Ага, хайпанула и теперь пиарится на трагедии», я отвечаю: «Пожалуйста, можете себе тоже что-нибудь отрубить, а контактами СМИ я с вами поделюсь».