Есть фильмы, которые хочется пересматривать из-за интересного сюжета, а есть те, которые цепляют именно героем. И Анна Михалкова — как раз та актриса, благодаря которой картины с ее участием не надоедают и на десятый просмотр. 1 ноября на широкие экраны выходит хоррор «Проигранное место», где снялась наша героиня. Хочется верить, что эта кинолента также займет почетное место в фильмотеке поклонников актрисы...
Woman.ru: Анна, в фильмах вы обычно предстаете в образе хрупкой, нежной, трогательной женщины. И тут вдруг хоррор. Чем вас привлекла эта роль?
Анна Михалкова: На самом деле я умею существовать в разных жанрах. В этом фильме я играю следователя. Мне понравилась и сама роль (она не очень большая, но действительно важная), и идея воплощения образа. Получилось довольно необычно и рискованно. «Проигранное место» — это хоррор или даже триллер для подростков. На мой взгляд, в нашей стране эта ниша не заполнена.
Woman.ru: Вопрос от дилетанта. Смотреть хоррор страшно, а страшно ли в нем сниматься?
А. М.: Совсем нет — все решают технологии, а сам процесс съемок проходит обычно. К тому же у нас, актеров, как раз нет задачи испугаться. Наша цель — заставить зрителя почувствовать волнение, страх. Когда ты находишься у экрана, то испытываешь сильные эмоции по большей части из-за фактора неизвестности. Актеры же, заранее о нем зная, его и создают. Мы со зрителями выступаем в разных ролях.
Woman.ru: Легко ли вы перевоплощаетесь по жизни? Можете стать там, где нужно, более жесткой или, наоборот, мягкой?
А. М.: Я никогда не была мягкой. Вообще. Более того, я отношусь к той категории актеров, которые в жизни не любят ничего играть, и, честно говоря, не очень люблю артистов, которые все время находятся в образе.
«Для себя я четко разделяю жизнь и работу: вне съемочной площадки я не актриса, а женщина, поэтому никогда не применяю никаких актерских приемов и вообще не приветствую это».
К слову, мне кажется, что к манипулятивному воздействию чаще прибегают люди, относящиеся к режиссуре, а не артисты.
Woman.ru: На ваш взгляд, как вам удалось стать воплощением образа современной русской женщины?
А. М.: Я такой цели не преследовала, и мне очень приятно, если это так. На мой взгляд, это происходит, потому что женщине легче ассоциировать себя с теми героини, которых обычно играю я. Да, все мы хотим быть эффектными красотками и стремимся к этому, но в реальности многие женщины в чем-то смешные, местами нелепые, несовершенные внешне. Я со своей стороны никогда не стеснялась своей неидеальности и с удовольствием эксплуатирую образ неуверенной в себе женщины, которой приходится решать массу бытовых проблем. Именно поэтому, мне кажется, большинство представительниц прекрасного пола легко ассоциируют себя с моими героинями.
Woman.ru: Замечу, что у вас отличное чувство юмора. Это данность с рождения или приобретенный навык?
А. М.: Мне кажется, чувство юмора развить в себе нельзя. Оно либо есть, либо его нет. Как черта характера. Я очень люблю людей с чувством юмора, хотя в принципе их мало кто не любит (улыбается).
«Для меня юмор — это способ преодолеть огромное количество комплексов, сложных ситуаций, проблем, снизить уровень напряжения».
Это выражение моего отношения к жизни. И мне нравятся люди похожей природы — с ними мы как будто говорим на одном языке.
Woman.ru: Назовите три главных, по вашему мнению, качества современной женщины.
А. М.: Вес, возраст, внешность (смеется). Шучу, конечно. Ну, какие качества?.. Наверное, женственность. Я считаю, что сегодня это большая редкость — иметь возможность оставаться женщиной. Второе — это умение существовать в стрессовой ситуации. Женщины вообще лучше адаптируются к любым сложностям. И наконец многофункциональность — современная женщина способна заниматься сразу несколькими очень разными вещами, держать в голове огромное количество проблем и решать их одновременно.
Woman.ru: Возвращаясь к фильму: режиссером «Проигранного места» стала ваша сестра Надежда. Тяжело работать с родственницей?
А. М.: Во-первых, мы с Надей очень близко дружим. Наши жизни переплетены: даже если мы не встречаемся, не списываемся, между нами есть сильнейшая связь. И работа на площадке стала естественным продолжением наших взаимоотношений.
Надя обладает теми качествами, которые должны быть присущи режиссеру и которых, например, я не вижу в себе. Она требовательна, точно понимает, что хочет видеть на экране, и имеет заслуженный авторитет в группе. Причем не потому, что она режиссер, а потому, что сумела доказать команде свою профессиональную и человеческую состоятельность. Я лично наблюдала за этим на протяжении всего съемочного периода.
«Надя хорошо справляется с трудностями, которые ежесекундно возникают во время съемочного процесса. Мне понравилось с ней работать».
Плюс ко всему, как режиссер Надя предлагает очень интересные решения. Поскольку в кино я снимаюсь довольно давно, редко случается так, что кто-то дает мне советы или предлагает, как сыграть тот или иной эпизод. Я знаю, что могу предложить свое видение, и чаще всего оно всех устраивает. На съемках «Проигранного места» я также высказала свое мнение, Надя ответила: «Здорово», и мы это сняли. Но потом она произнесла: «А теперь давай по-другому». Такое слышать было неожиданно, однако она прямо настаивала на своем видении, и я ее слушалась (улыбается).
Woman.ru: Вы упомянули, что не видите в себе качеств, присущих режиссеру. То есть амбиций снять кино у вас нет?
А. М.: Я не хочу. Режиссура — это отдельная профессия, для которой у меня нет ни амбиций, ни желания. Мне нравится то место, которое я занимаю. Также мне интересно продюсирование картин, у меня это получается, а вот режиссура меня не манит. Чтобы этим заниматься, нужно действительно быть очень амбициозным человеком, увлеченным процессом создания кино.
Woman.ru: Вы с Надеждой очень дружны. Всегда ли так было?
А. М.: У нас с ней 12 лет разницы, поэтому мы сблизились, когда она стала постарше. Мои подруги стали ее подругами.
«Условно говоря, когда вам 12 лет и 24 года соответственно — это большая разница. Но если одной из вас 20, а другой 32, то разница пусть и ощущается, но образы жизни становятся похожими, если не одинаковыми».
Мне кажется, особенно близки мы с Надей стали с ее школьных времен. До этого я больше общалась с Темой, который на полтора года меня младше. Надя подтянулась к нам позже (улыбается).
Woman.ru: Ваши дети так же привязаны друг к другу?
А. М.: Я надеюсь, хотя это необязательное условие их жизни. На мой взгляд, гораздо важнее мои отношения с ними, чем их отношения между собой. Старшие Андрей и Сережа — погодки, поэтому до 13 лет они были привязаны друг к другу. Потом, конечно, у каждого появились свои друзья. И это нормально: в таком возрасте все подростки начинают отдаляться от родителей, друг от друга, чтобы почувствовать себя самостоятельными, независимыми. Так происходит у всех — это основы психологии. Но судя по тому, как мы все общаемся между собой, я смею надеяться, что сыновья смогут быть друг для друга незаменимыми товарищами. А Лиде всего пять лет: она еще маленькая, хотя уже очень требовательная женщина (улыбается).
Woman.ru: Под постами про детей в Инстаграме (запрещенная в России экстремистская организация) у вас стоит интересный хэштег «Я умею воспитывать монстров». Откуда он пошел и с чем связан?
А. М.: (Смеется.) Все просто: два мальчика-погодки — это монстры. Потом родилась Лида и явила собой монстра высшего порядка (улыбается). А поскольку я с детьми действительно дружу, нам интересно вместе, то это прозвище так и прижилось в нашей семье. Старших я так и звала — парни или монстры. Говорила: «Монстры приедут попозже, а женщина (то есть Лида) дома». В хэштеге говорится, что я умею их воспитывать, а насколько это так, покажет время. По крайней мере, я стараюсь.
Woman.ru: Какая вы мама?
А. М.: Даже не знаю… Сложно давать себе оценку, потому что все мы видим себя уникальными, необыкновенными, особенными. На самом же деле, думаю, я ничем не отличаюсь от других матерей: у меня также присутствуют колебания от полного отчаяния до безумного обожания своих чад. Я тоже наказываю, мирюсь, ору, хохочу с ними, обижаюсь, прошу прощения, обсуждаю мальчиков, девочек. Я не пытаюсь создать для них искусственные условия, чтобы они знали почем фунт лиха. На мой взгляд, это было бы странно.
«С каждым из детей я всегда общалась на равных, причем с малых лет».
Вообще мне немного сложно говорить на эту тему, потому что мы растим поколение, у которого нет «поколенческого конфликта» с родителями. Думаю, все родители моего возраста считают, что у них какие-то уникальные отношения с детьми. На самом же деле это просто отражение времени: мы имеем дело с первым поколением, которое воспитывалось не через колено. Однако это не значит, что это хорошо.
Woman.ru: В таком случае как разделяются ваши с супругом роли в доме: кто хороший полицейский, а кто — плохой?
А. М.: В нашем доме абсолютно точно существует авторитет отца. А бытовые и какие-то ежедневные вопросы решаются со мной, и это нормальная история. В основном я справляюсь сама, но если мне нужно добавить силы или убедительности, я могу сказать: «Я пожалуюсь на вас папе» или «Будете разбираться с отцом». Такая модель поведения у нас действует с мальчиками. С Лидой все иначе: в этом случае я злой полицейский. Я тот человек, который с нее требует, а папа, как и все отцы, испытывает перед дочкой абсолютную слабость. Поэтому, если Лиде нужно нас продавить, она давит не через меня (улыбается).
Woman.ru: Дети взрослеют, меняются, отдаляются. По-вашему, как не потерять связь с детьми, оставаться на их волне?
А. М.: Если вдуматься, оставаться на волне — явление тоже искусственное. По большому счету у нас многие родители повзрослеть-то не могут: у некоторых пубертатный период только к 40 годам заканчивается. Так что у нас дети имеют дело с детьми, поскольку сложные времена, когда надо было бороться за существование, прошли, и все давно живут в комфортных условиях.
«Мы общество потребителей, сегодня рынок перенасыщен: и у нас, и у наших детей есть все. Непонятно, чего желать, хотеть и к чему стремиться».
У сегодняшнего молодого поколения есть все, что наши родители могли иметь, только будучи очень успешными и состоявшимися. Сейчас все это можно получить просто так.
Поэтому сложно сказать, как остаться на волне: тут самому бы повзрослеть. Глядишь, может, и дети повзрослеют. Правил нет никаких: кому-то подходит один метод, для других же он неприемлем. Например, я одному сыну могу сказать: «Это, конечно, твой выбор, но я бы так не поступала», и в этом случае он, скорее всего, сделает по-моему, хоть и будет создана иллюзия, что это его решение. Со вторым так не работает: ты ему говоришь то же самое, и он все равно поступает по-своему, говоря: «Ну ты же сказала, что выбор за мной» (улыбается). Поэтому никаких правил нет.
Woman.ru: На ваш взгляд, как родителю понять, что он поступает правильно?
А. М.: А нет никаких «правильно» и «неправильно». Есть один критерий — родитель должен быть счастлив, потому что его эмоциональный фон передается дальше по цепочке. На мой взгляд, это гораздо важнее, чем пытаться искусственно организовать счастье своему ребенку.
«Значение счастливого детства переоценено в нашем обществе».
Я остаюсь при мнении, что если хорошо родителям, хорошо и детям. Только счастливые мама и папа могут правильно воспитать ребенка. А если ты сам не можешь разобраться со своими тараканами, то говорить о чем-то дальше вообще странно.
Woman.ru: И напоследок: опишите себя тремя словами.
А. М.: Вот это ловушка! И что туда пихнуть? Умная? Да, это так, но говорить о себе такое нескромно... Любящая… Отдающая, сострадательная, сопереживающая, трезвомыслящая — эти черты мне присущи, но когда ты сам себя характеризуешь, это все резко становится неправдой. Создается неловкое ощущение, что ты себя хвалишь. С другой стороны, говорить о недостатках вообще странно, да и не то чтобы хотелось ими делиться. Пусть останется как есть (улыбается).