«В детском доме с моим цветом кожи было тяжело»: африканка о пути из интерната в стендап, кровавых ритуалах на родине в Гвинее и внимании к своим пышным ягодицам

Когда я бываю в местах, где много людей, все всегда на меня смотрят. Даже сейчас. Я этого уже и не замечаю особо — выработался иммунитет. Могу сказать честно: темнокожей женщиной в России быть не очень просто.

Я из Гвинеи-Бисау (по национальности — гвинейка), это страна в западной Африке, рядом с Сенегалом, другой Гвинеей и Сомали. Маленькая страна. У нас рядом очень много островов, целый архипелаг. Родилась я уже в Москве, а мои мама и папа — там. Они приехали учиться в Советский союз. Вернее, мама приехала еще в детстве — в лагерь «Артек» по обмену, а потом уже решила учиться в России и поступила в Московский педагогический институт.  Отучилась на детского психолога. Сейчас она работает в посольстве. Папа был студентом инженерского факультета РУДН. Тут они и познакомились, и как-то закрутилось, завертелось.

Мои родители сейчас не живут вместе, папа уехал во Францию. Мы общаемся, поздравляем друг друга с праздниками, рассказываем какие-то важные новости. В разгар пандемии тоже общались, он обеспокоенно интересовался, что у нас тут и как.

К истокам

На своей исторической родине я была только раз, в 2017 году, вместе с мамой и братом. Я семь лет просила, чтобы меня туда отвезли. А тут и обстоятельства сложились, что нам просто надо было поехать — какая-то история с документами. Я могу сказать, что обрела там часть себя. То, чего я не понимала, то, чего мне не хватало — все встало на свои места. Я была в Гвинее-Бисау два месяца, но за это время многое переосмыслила.

Мы были в маминой деревне на юге страны — она там выросла. У ее отца был брат-близнец, там они сами построили эту деревеньку, дома, мечеть (большая часть жителей государства — мусульмане). Нас очень душевно встретили, показали земли предков. Во дворе там есть просто необъятное дерево с огромными корнями, могилы наших бабушек и дедушек и огромный участок девственной, нетронутой земли, которая принадлежит нашим родственникам.

Там есть племенное деление — оно неформальное, но каждый знает, к какой группе принадлежит. Мои мама и папа были как раз из разных. Мы с братом были в гостях у маминого племени. И поскольку мы приехали в первый раз и вообще ничего не знали и не понимали, нас омывали. Родственники пошли ночью собирать какую-то траву, которую нужно сорвать вообще чуть ли не с 4:20 до 4:30, а потом и с другими травами замочить. Там все мудрено.

Нас повели в деревенский душ и каждого по очереди омыли, какая-то бабка приговаривала. Официальный там язык — португальский, но в ходу еще и креольский — язык этнических групп. В принципе, если ты знаешь португальский и напряжешь уши, то сможешь понять и креольский. И наоборот. А бабка, кстати, еще и на языке племени что-то приговаривала. Это был такой обряд очищения и обновления, для того, чтобы все болезни, недобрый сглаз — все ушло.

После того, как меня и брата омыли и накормили, нас отвели к семейному дереву. Каждый должен был сидеть строго на корнях. Мы сели, а бабки начали завывать, чтобы мы были здоровы, счастливы, богаты. Это было какое-то невероятное единение с природой. Для нас все было в новинку.

В Африке принято рожать много детей, чтобы были помощники, — у младшего брата моей мамы их тринадцать. И даже несмотря на то, что мама больше 35 лет прожила в России, в ней, бывает, проскакивает вот это африканское. Например, у меня сестра в прошлом октябре родила сына. Мама сейчас должна уехать, и я ей сказала: «Ну, классно, посидишь с внуком». А она говорит: «Да, попрошу у нее еще одного». А сестра уже взрослая, ей 35 лет. Я говорю: «Мам, а она сама-то хочет? Что за прикол?» В ответ: «В смысле? Один ребенок — не ребенок».

У нас вот так заведено: большие семьи, много детей — те, кто подрастал, ходили работать в поле. И еще — в Африке нет чужих детей. Конечно, есть детские дома, но они не так распространены, как здесь. Я говорю со знанием дела, потому что сама в таком выросла.

Я многие годы провела в Иваново в Международной школе-интернате — там в 1930-е прятали детей революционеров из разных стран. Там были все — от африканцев до китайцев. А со временем туда стали отдавать просто детей из необеспеченных или многодетных семей. Я росла там с братом, потому что мама просто не могла работать и содержать нас. С 3 по 11 класс я училась в интернате. Были все те же самые проблемы, как и в любом детском доме. Где-то надо за себя постоять, где-то ты не всегда сытый, не всегда чистый, происходили разборки, драки. Я с собой борюсь сейчас, чтобы не всплывали старые привычки, чтобы я не была «быдлотелкой».

Мы с мамой сейчас можем спокойно поговорить на креольском, можем начать на креольском и закончить на русском — или просто все смешать и друг друга понять. В семье мы с детства говорили на этом языке. Но он у меня несовершенен, как раз потому что я уезжала в Иваново в сентябре, а приезжала домой 2 раза в год на 2 недели — зимой и летом.

Большинство тех, кто учится в Иваново, заканчивает там же университет и остается жить. Я всегда знала, что буду поступать в другом городе. Я и так 9 лет была далеко от мамы, а привыкнуть к  этому даже за долгие годы непросто. Я знала, что буду учиться в РУДН, тем более что у нас в семье все получили высшее образование. Сдала ЕГЭ и поступила через Россотрудничество по квоте. Моя специальность — международные отношения. Я хотела поступить на журналистику, но в РУДН мест уже не было. Поступила на международку, хотела отучиться год и перевестись, но потом как-то прикипела.

Мы начинаем КВН

Еще в школе я постоянно выступала, пела-плясала. Когда поступила в РУДН, сразу познакомилась с какими-то мальчиками и девочками, а на второй день они сделали вид, что не знают меня. Мне это показалось странным, я вообще очень общительный человек. Оказалось, что в РУДН есть очень жесткое деление на русских и нерусских студентов. И русские к иностранным относились, так скажем, с прохладцей. Я не поняла, почему меня не приняли в свои ряды, и подумала: «Окей, вы еще про меня услышите». Подружилась с двумя девочками, а они после занятий куда-то убегали — одна на танцы, другая общественной деятельностью заниматься. А я сижу в общаге без дела. Думаю: «Не порядок». И пошла на кастинг в факультетскую команду КВН.

Там сказала, что юморю в компании, а вот писать шутки — это не мое, и вообще я так себе шутница. И тут мне одна девочка что-то сказала, я ей ответила, и все начали хихикать. Говорят: «Ну вот, а сказала, что не умеешь». И приняли. А потом меня позвали уже в сборную, которую и показывали по телевизору.

Я вообще не знала ничего о закулисье КВН, просто видела, что наши ребята шутят, играют, их показывают по телевизору. Да и, если честно, не то чтобы я особо хотела быть комиком. Горящие глаза у меня появились уже потом, когда что-то начало получаться, когда начали хвалить.

Могу сказать откровенно: КВН — это про деньги. Я с этим столкнулась почти сразу. Когда я пришла, нам надо было ехать выступать в Минск в Международную лигу. Финансирования не было, поскольку университет спонсирует только в том случае, если команду показывают на Первом канале. Мы все скидывались. А это немаленькие деньги: ты приезжаешь за неделю до игры, первые два дня репетируешь, дописываешь, следующие два дня показываешь редакторам, переписываешь. Иногда могут прям в день игры что-то вырезать. И ты должен придумать новое. Жилье, еда, билеты, декорации — все сами. Это изнурительно.

В 2018-м мы распались. Команда ушла и все. Разошлись плохо, потому что наш капитан не собрал нас и не сказал: «Ребят, ну все, это конец». Мы просто начали шуршать в диалогах «Вконтакте»: «Ну что, все? Что делать? Как?» И потом мы просто стали заниматься чем-то своим. КВН-ом я увлекалась в итоге 4 года, это очень много самых разных эмоций, знакомств, почти все мои друзья — эта тусовка.

Что задумано, то сделано

Я была в команде самой младшей, им всем сейчас около 28 лет, а мне только 23. Кто-то стал блогером, кто-то работает на рейтинговых сериалах, пишет сценарии, пробует себя в кино и музыке. А я училась. И в какой-то момент подумала: «А почему я не попробую?» И пошла в стендап. Выступила на «Открытом микрофоне». У меня был план — потренироваться год, сделать прыжок с ТНТ-шного трамплина и пойти развиваться в этом направлении дальше. А получилось так, что я в конце января выступила, вышла на улицу, попросила зажигалку у девушки. Это была Саша Муратова, комик, которая уже тогда была в проекте «Женский стендап». Разговорились с ней, и она сказала: «А что ты не попробуешь к нам? Пришли свое видео». Я отправила и получила ответ: «Прикольно, давай поработаем». Я приходила в офис, писала там шутки, ездила на съемки — работа кипит.

Я еще не в основном составе, но они видят перспективу, хотят работать. Я только за, ведь получаю от этого удовольствие. А если тебе за удовольствие еще и заплатят, то вообще замечательно. В основном я шучу, конечно, про себя, про то, как мне живется в России с моим цветом кожи. В будущем я не планирую постоянно опираться на это, мне кажется, что я — это чуть больше, чем просто моя внешность.

Не похожа на тебя

В Иваново с моем цветом кожи было тяжело — периферия, детский дом. Там и так были драки, а тут я еще — из-за этого тоже бывали конфликты. Но не внутри детского дома, а как бы снаружи, за школой. Сейчас такого уже нет. Нет ни скинхедов, ни радикалов — они остались только в Интернете.

Слышала я про себя много. Ну, бывает, что теперь с этим сделаешь.

Black Lives Matter

Естественно, я отношу себя к black community — я смотрю в зеркало каждый день и вижу, что из себя представляю. Сначала я тоже поддержала это движение, была с мирными протестующими на одной волне, но не обсуждала это с кем-то из друзей — так получилось, что у меня нет близких друзей темнокожих, и я знала, что по этому вопросу мы не придем к какому-то общему знаменателю. В России люди просто не до конца понимают проблему колониализма — тут его не было. Русский народ заставлял работать своих же, а не привозил из других стран. Людям здесь эта проблема непонятна, а ведь это рана, которая кровоточит до сих пор. Ясно, что Джордж Флойд — далеко не святой, он преступник и невежда, но в первую очередь он человек. То, что произошло, — это зверское убийство, которое, конечно, повлекло за собой все, что мы сейчас имеем. Маразм начался, когда движение разделилось на мирных протестантов и мародеров. Мародеры есть в каждом конфликте, это следствие любой проблемы.

А перед Флойдом полицейские застрелили девушку (Бреонна Тейлор, убитая восемью выстрелами, — прим. Woman.ru) в ее же собственном доме, она сидела на диване и ела мороженое. Без суда, без следствия, без разбора. Я в адеквате и понимаю, что это не нормально. Убийство человека — в любом случае ужасно, и неважно, какой у него цвет кожи, гендер или религиозные воззрения. Люди этого натерпелись и вышли. Не знаю, чем это все закончится и закончится ли.

Полюби меня такой, какая я есть

Я не планирую связать свою жизнь с темнокожим. Не в смысле я против, просто я никогда об этом не думала — это последний фактор, по которому я буду решать. Есть вещи намного важнее цвета кожи, который по сути не значит ничего.

Я пока что в этих вещах неопытная — в России у меня не было отношений. В общении с противоположным полом у меня две крайности: либо я во френдзоне, либо мужчина просто хочет физического контакта, что принять уже не могу я. Так что ни долгосрочных, ни любых других отношений тут у меня не получилось завести. Может быть, я просто в этом не нуждаюсь на данный момент. Конечно, иногда мне хочется пойти поужинать с каким-нибудь симпатичным мужчинкой, но это «придет-уйдет».

Могу сказать, что, наверное, моя внешность тоже играет свою роль. Дело в том, что я всегда стеснялась своей ярко выраженной африканской фигуры, больших ягодиц и груди. Всегда ношу то, что прикрывает это, — кардиганы, плащи, оверсайз. Я считаю, что на меня и так смотрят, и дополнительное внимание из-за огромной задницы мне не особо нужно. Я очень серьезно это воспринимаю. А вот когда, кстати, я приехала в Гвинею-Бисау, я посмотрела и поняла, что мои формы далеко не самые большие и вообще я еще худенькая на самом деле. Плюс, там нет такого, что девушка моей комплекции пройдет по улице, и ей посмотрят вслед, как здесь. В России я чувствую это движение головой в свою сторону. Так что там я смогла расслабиться, даже надеть что-то облегающее, а не прикрыться. Я даже решила, что и в России так буду ходить, но вернулась и почувствовала, что снова начала закрываться.

Когда я была маленькая, я просто ненавидела платки и африканские национальные костюмы. А у нас же как — отдаешь ткань мастеру и просишь, чтобы тебе сделали юбку, топ и обязательно платок. И их всегда, на мой взгляд, по-уродски завязывали. В общем, очень я не любила это все. И только два года назад я прямо прониклась этой темой, мне стало интересно. Оказалось, что есть куча вариантов, как их красиво завязать. И это очень удобно: например, я сегодня не расчесалась, завязала платок и все, никто не увидит, что ты растрепанная — замечательно!

Африканские волосы — это тяжкое бремя. Они очень кучерявые. В детстве мне всегда заплетали косички, потому что это надолго. Однажды, помню, принесла домой вшей. А их вычесывать и на обычных-то волосах сложно, а представьте, как на кучерявых? Как я мучалась… Меня буквально поливали одеколоном, чтобы вытравить этих вшей. К счастью, обошлось.

За такими волосами надо постоянно ухаживать — специальные шампуни, кондиционеры, каждый раз тщательно расчесывать. Я уже привыкла — надо просто понять, как укладывать их, и нормально.

Африка VS. Россия

Во мне живет этот русский «авось»: все отложить, сделать в последний день, а вдруг пронесет. Мне кажется, я живу очень по-русски. Дом у меня тоже такой же, как и у всех здесь, обязанности: стирка, уборка, готовка.

Моя мама часто готовит какую-то африканскую национальную еду, но больше для гостей, сами мы едим простые блюда, не заморачиваемся. Например, сегодня на обед у меня была гречка с сосисками. Всегда дома есть рис — но это, кстати, можно отнести и к национальной еде. В Гвинее-Бисау постоянно едят рис с курицей, арахисовым соусом или пальмовым маслом.

Я очень хочу родить мальчиков. Не знаю почему. Надеюсь даже, что у меня будут близнецы. У меня дедушка — один из близнецов, есть все шансы — мама близняшек не родила, значит, либо сестра, либо я. Два ребенка сразу — супер. Я хочу двух-трех. Семеро не будет точно, я все же не в Африке живу, мне не надо, чтобы они выросли и пошли в поле работать. Порой я хочу большую семью, а иногда думаю, что очень классно жить ради себя. Посмотрим, как распорядится судьба.

Туманное будущее

У меня, конечно, есть желание снова поехать в Африку. Я сейчас закончила учебу и должна вернуться на родину, но не могу из-за пандемии. Я подала документы на второе образование — магистратуру. И я хочу получить гражданство РФ, поскольку я имею на него право по факту рождения. В России, если ты появился на свет тут и у тебя есть свидетельство о рождении, то имеешь право на гражданство по льготам при наступлении совершеннолетия. А у меня КВН пришелся как раз на этот период. И сейчас я по своей глупости (русский авось, помним, да?) оказалась в такой ситуации. Выехать-то я из страны могу, но я еще и вернуться хочу.