Последний Летний Карнавал

Теперь он был ворон. Почти сразу же в его рукав вцепился шатающийся грузный «зайчик» в голубом кружевном жабо, такого же цвета рейтузах, камзоле и соответствующей маске.
- Апс … анепст… а не исволит блродн рон откушать бжествн нектар?
На этом красноречие и часть сил покинуло «зайчика», голова упала на грудь, ушки поникли как приспущенные в трауре штандарты. Одна рука крепко сжимала обшлаг камзола, в другой же чудом держались два бокала и бутылка вина. Никон мягко попробовал освободиться, но тут «зайчик» встрепенулся, ожил и вцепился в рукав ещё сильнее. На него через прорези маски смотрели налитые кровью глаза.
- А-а-а-а, я знаю кто ты! Ты гусссь.
Он ткнул пальцем в Никона, бутылка не перенесла такого вольного обращения и всё таки выскользнула из руки забулдыги и ударила того по ноге. Не дожидаясь когда посыплется всё остальное маг, взял у него из рук бокалы, поднял бутылку и со словами: «А почему бы двум благородным донам не выпить?» Увлёк того в беседку, на дальнем конце которой две «феи» непринуждённо щебетали с «попугаем», то и дело слышался звонкий заливистый смех одной из «фей». «Зайчик» плюхнулся на скамейку, Никон наполнил бокалы и подал один дону. Тот осушил его одним махом и опять сник. Теперь можно было ретироваться без помех, что маг и сделал без промедления.
С полным бокалом в руках лавируя между компаниями и избегая пьяных он пробирался к хозяйственной части замка, там на втором этаже над кухней и комнатами прислуги располагалось хранилище. Особо ценные вещи владетельный дон Тэри хранил как правило за потайной дверью своей спальни, менее важные по его мнению располагались в хозяйственной части замка. Окна хранилища выходили на задний двор, туда же выходили окна комнат прислуги. Последний Летний карнавал был большим и долгожданным развлечением, поэтому вся прислуга замка, не занятая на текущих работах, высыпала на небольшую лужайку близь парадного входа.

Некоторые из слуг даже умудрились провести своих родственников или близких знакомых. Все ждали салют.
В противоположной стороне замка в открытых дверях кухни стоял главный повар с половником и смотрел на веселье. В очаге горел огонь и кипел огромный котёл с водой. Все яства были уже давно приготовлены и частично съедены гостями, вот-вот должно было наступить время десерта с чаем, поэтому вода поддерживалась в кипящем состоянии. В углу сидел юный поварёнок и драил кастрюлю.
Путь на задний двор лежал вблизи дверей кухни, пройти мимо повара незамеченным не удастся. Чем ближе приближался Никон, тем разболтанней становилась его походка, он прополоскал рот вином и уронил пустой бокал в траву. К кухне уже подошёл изрядно «выпивший» дон, если судить по поведению.
- Эй, человек, где у вас тут уборная? – сказал он слегка заплетающимся языкам.
- Тут для прислуги, благородный дон, для вашей светлости на той стороне замка.
- Я отказываюсь орошать хозяйские кусты! Это не достойно благородного дона!
- Но ваша светлость, для вас на той стороне замка.
- Что? Ты мне перечишь?
- Да как можно, ваша светлость, нет.
Никон приблизился к повару вплотную и обдал того презрительным взглядом и винным дыханием. Подросток около четырнадцати лет в углу кухни прекратил драить кастрюлю, и встретился взглядами с магом. Слегка кивнув, малой тут же тихонько подбежал к треноге с кипящим котлом, ловким движением выбил из под него опору и отскочил подальше чтобы не обвариться кипятком. Раздалось громкое шипение, к потолку взметнулись густые клубы пара.
- А-а-а-а-а-а, - закричал мигом обернувшийся повар.
- Ш-ш-ш-ш-ш, - шипел на него залитый очаг.
- Я нечаянно, мастер, - раздался детский голос.
- Да ты меня извести что ли хочешь, неслух. Я тебя на скотном дворе сгною, будешь до старости хрякам хвосты крутить. Да ты …
Никон не стал дожидаться развязки и быстро проскользнул мимо на задний двор.

Добежав до окна хранилища он снял ремень и размотал, накрученную вокруг пояса верёвку с грузом, раскрутил над головой, забросил на крышу и подсёк. Грузик закрутился обматываясь вокруг флюгера на крыше. Он достал из карманов перчатки из акульей кожи, надел их и подёргал верёвку. Из кухни доносилось:
- А ну-ка быстро за Ортусом сбегай, и возвращайся не медля.
Не было времени ждать. Ухватившись за верёвку, тугие мышцы привычно напряглись подтягивая тело вверх. Очень скоро он уже стоял на узком карнизе, цепляясь за него носками сапог. Освободив одну руку, он достал из-за голенища узкий стилет и просунул его в щель между ставнями. Приподнял защёлку и очутился на подоконнике. С потолка комнаты свисали нити паутины из пыли, в которую были жиденько вплетены охранные заклинания, стараясь не задеть их, Никон обследовал кладовую. Это был склад разнообразных вещей, некоторые лежали в определённом порядке, большинство же было навалено в неопрятные кучи без разбору магические они или обычные. Видавший виды скрамасакс, основательно тронутый ржавчиной, валялся на беспорядочной груде книг. В верхней из них угадывалось практическое пособие по бытовой магии с примерами и упражнениями для начинающих, несколько женских романов, от которых просто разило пылающими страстями, поверх лежали засаленные и уже протёртые до дыр портки с заклятием «герой-любовник», в углу изъеденный молью, пыльным комком лежал картуз-невидимка, в нём чувствовался какой-то явный дефект. То, за чем он пришёл, находилось в дальнем конце кладовой, отделённой от основной комнаты железной решёткой, закрытой на огромный амбарный замок. В обычных условиях он открывался тем же стилетом, но на этот было наложено заклятие «цербер», открывалось не только ключом, но и добрым магическим словом. Проблема была в том, что пользоваться активной магией было нельзя, монахи сразу же поднимут тревогу.

И тут Никон почувствовал присутствие неподалёку мага, скорее всего это был Ортус, он скручивал силы в комок готовясь создать заклинание огня. Вот оно! Он быстро достал одноразовый амулет огня и вставил его в замок. Два заклинания высвободились почти одновременно. В скважине замка загорелся слабенький магический огонёк, он был небольшой, но ровный и горел до тех пор, пока замок не раскалился до бела. Не теряя времени, Никон вставил второй замораживающий амулет. Раздался хруст, по замку побежали трещины и выступил иней, он с силой ударил рукоятью стилета по замку и тот рассыпался как стекло, заклинание «цербер» ещё некоторое время висело в воздухе, но лишённое носителя постепенно растаяло, вернувшись обратно в эфир. Открыв железную решётку, он достал с полки шкатулку, внутри на бархатной подложке лежала Сущность, похожая на ворсистую звезду или даже на медаль армии его императорского величества «Две недели без венерических заболеваний в походных условиях», только без танцующих гетер на аверсе. Никон положил её на тыльную сторону перчатки, на вид солидная и тяжёлая, в реальности её вес был почти не ощутим, она тут же прилипла, цепляясь ворсинками за малейшие её неровности. Положив пустую шкатулку на место, закрыв за собой решётку, он взобрался на подоконник и задвинул за собой ставни. Чертыхаясь про себя, повис на одной руке, цеплялся за узкий карниз ногами и пытался стилетом закрыть защёлку через щель в закрытых ставнях. Это оказалась гораздо труднее, чем открыть. Спустившись вниз он взял свободный конец верёвки, на котором тоже был грузик и, размахнувшись, забросил его на крышу.
И тут загрохотало, в воздух взметнулись цветные огни.
- А-а-а-а-а-а-а, - донеслось многоголосый рев толпы, где собрались гуляющие.
Потом следующий залп, потом следующий. Публика наслаждалась салютом. Даже повар выскочил из своей кухни, махал половником в воздухе и орал что-то неразборчивое.

Никон заглянул в кухню, в углу которой всё также сидел юный поварёнок и драил кастрюлю, правда теперь он был не один, теперь их было двое: он и большая красная шишка у него на лбу.
- Где это ты так, Свей?
- Мастер Геоф приложил половником, мессир.
Никон сочувствующе посмотрел на мальчика. Отодрал от тыльной стороны перчатки Сущность и взял её голой рукой. К живому она наоборот не липла и даже казалось отталкивалась. Протянул её поварёнку.
- На, буду ждать тебя возле беседок.
Мальчик взял Сущность и скрылся в темноте. Повар всё так же был поглощён салютом и не заметил как благородный дон вышел из его кухни и вдоль живой изгороди, проследовал к гостям.
На скамейке где он оставил давешнего «зайчика» стояла пустая бутылка, валялся бокал, самого же лопоухого нигде не было видно. Никон облокотился о край беседки, наблюдая за отдыхающими. Салют уже закончился, и гостей значительно поубавилось. Кто уехал, кто спал прямо на лавках или даже на траве. Неподалёку в кустах слышалось чьё-то сопение и ритмичные шорохи, женский голос прошептал: «Ах, моншер, не останавливайтесь».
Тут из темноты вынырнул мальчишка.
- Сделал. Это знакомая нашей Элли, девочка моего где-то возраста, в сером невзрачном плаще. Она там одна такая серенькая мышка, не спутаете, мессир. Положил ей в корзинку с остатками еды, даже не заметила, разиня, - хихикнул он.
- Держи, - Никон протянул мальчику золотую монету, - приложи ко лбу пока холодная.
Он с сожалением посмотрел на его шишку.
- Это неизбежные издержки. До свидания.
- Прощайте, мессир.