О том, что случилось 5 июня 1983 года под Ульяновском, широкой общественности разрешено было рассказать только два десятилетия спустя. Тогда же жаркой поволжской ночью город закрыли на вход и выезд, а утром в аэропорту принимали только рейсы с родственниками погибших. Почему же авария с теплоходом «Александр Суворов» сразу получила гриф «секретно»? Для этого нужно понять, что стало причиной крупнейшей речной катастрофы СССР.
«Александра Суворова» называли теплоходом для рабочих круизов. Не в том плане, что там постоянно проводились конференции и совещания, а в том, что ходил он длинными маршрутами, а основный костяк пассажиров составляли рабочие, получавшие путевки от предприятий. Так случилось и в этот раз. Большую часть туристов составляли шахтеры Донбасса, кроме того, экипаж в каждом городе подсаживал еще безбилетников в свободные каюты. Так на судне, который стартовал из Горького, уже через 4 суток набралось 343 пассажира, плюс не забудем про 96 членов экипажа.
Вечером 5 июня 1983 года «Александр Суворов» должен был по расписанию сделать остановку в Ульяновске. Планировалось, что утром гости круиза пойдут гулять по городу, а вечером накануне посмотрят на теплоходе фильм «Похищение ''Святого Луки''». Поскольку детектив был премьерным, на верхней палубе, где расположился кинозал, собралось больше 200 пассажиров. В этот же вечер повар ресторана отмечал день рождения — одной из версий случившегося позже как раз станет то, что команда вместо того, чтобы быстро принять меры по спасению судна, в это время пила и танцевала на пирушке.
В 20:00 теплоход начал приближаться к мосту через Волгу с почти максимальной скоростью — 25 километров в час. В это время к тому же мосту подходил товарный состав. Дежурный запросил у берегового диспетчера габарит пролета и получил ответ: «13,8». Штурман удивился, внешне казалось, что габарит уже и теплоход идет не в судоходной пролет. Он уточнил у диспетчера и снова получил ответ: «13,8», то есть теплоход должен был пройти. О том, что грядет авария, понял охранник на мосту и начал стрелять в воздух, но было уже поздно. Теплоход на полном ходу врезался в перекрытие несудоходного пролета моста. Стальной настил словно стилетом срезал всю верхнюю палубу. Ту самую, где шел фильм. И в это время вагоны грузового поезда, потеряв опору на мосту, начали сыпаться вниз вместе с бревнами и углем. Кажется, что в этой ситуации говорить о везении не приходится, но всем выжившим очень повезло: дело в том, что товарняк еще вез бензин, цистерна с 93-м застряла в перекрытиях моста и не упала на теплоход. Иначе он бы в секунду вспыхнул как спичка, и спасти бы не удалось никого.
«То, что было на теплоходе, невозможно передать. Матросы и проводницы таскали раненых. Если можно назвать их ранеными. Без рук, без ног, они тянулись к нам. Просили помочь, не ощущая того, что у них даже нет ни рук, ни ног. Они умирали у нас на руках. Искалеченные дети, беременные женщины с разорванными животами. Близкие искали своих близких. Никаких криков — тихие стоны. Даже дети не плакали. Труп одной девушки, разорванной пополам, долго висел вниз головой. Пошел дождь, и по волосам стекала кровь. Это было страшно», — рассказывали подоспевшие позже врачи.
Но самое страшное, про ад наяву, 20 лет спустя рассказал газетам Владимир Петрович П. Он в тот вечер не пошел в кино, а решил лечь пораньше в каюте. Но жена заявила, что хочет посмотреть на город с воды, и ушла на палубу. Больше он ее живой не видел.
«Я ощутил удар. Какой-то растянутый, не резкий, но жуткий, будто суда столкнулись. Теплоход замедлял движение. Я выскочил из каюты и бросился наверх по трапам. Перед последним, ведущим на верхнюю палубу, отпрянул.
Сверху сплошным потоком лилась кровь. Пересилив себя, пошел вверх. Увидел ужасное: горы окровавленных шевелящихся обрубков тел. Рядом лежала белокурая девушка. Обеих ног у нее не было, но она дышала еще и смотрела на него безумным взглядом. Отчетливо произнесла: «Скажите маме, что я жива…» И тут же умерла. Жену он увидел неподалеку от того места, где предположительно находился вход в кинозал. Лежала с проломленной головой…» — рассказывал он.
Еще два инженера с шахт Донецкой области поехали в круиз на «Суворове» вместе с супругами. Жены в тот вечер решили остаться на верхней палубе, посмотреть кино, а мужчины спустились в буфет, чтобы пропустить по рюмке коньяка. Они выжили, а женщины — нет.
Главный акушер-гинеколог из Армении купил два билета для жены и десятилетней дочери. На теплоход в Ростове-на-Дону они опоздали. Тогда он на автомобиле догнал теплоход в другом городе и посадил их, а через три дня приехал в Ульяновск на опознание. Он завыл, когда части тел его близких вынесли к нему на берег.
Срочно по всем телефонам в Ульяновске разбудили главврачей больниц, ректоров вузов, глав транспортных мероприятий. Нужны были сотни добровольцев, чтобы разгребать завалы, переносить раненых и, увы, делать гробы. Хирурги двое суток, не переставая, резали и штопали людей, пока к ним на подмогу не приехали столичные коллеги. Основная сложность заключалась в том, что характер травм был не переломы и порезы, а рваные раны, которые сложно было обрабатывать из-за того, что в них попала угольная крошка, мелкая древесная пыль и зерно.
Через сутки появилось донесение начальника УВД Ульяновского облисполкома Виктора Иванова о мерах по обеспечению общественного порядка и безопасности при ликвидации последствий аварии теплохода. В нем говорится, что милиция должна была ограничить распространение информации о случившемся, и особенно правоохранительные органы боялись попадания сведений о крушении лайнера к иностранцам. Так, в места массового отдыха, скопления граждан направлялись опытные оперативники «для выявления фактов распространения ложных слухов и антиобщественных проявлений и их своевременного пресечения». Все работники милиции были «тщательным образом проинструктированы о порядке информирования ими граждан о характере происшествия, количестве жертв и т. п., обращено особое внимание о недопустимости иностранных граждан к какой-либо информации по этим вопросам».
Телевидению и прессе была дана команда молчать. Фотоаппараты и кинокамеры изымали, пленки засвечивали и рвали.
Но на месте тогда побывал корреспондент «Комсомольской правды» Леонид Репин, который только в 1998 году написал большой очерк, подводящий итоги аварии «Александра Суворова».
«Причин катастрофы было несколько. По отдельности они, возможно, и не вели к трагедии, но, сложившись, неминуемо к ней влекли. Первая: халатность вахтенного штурмана. Нашлись свидетели, видевшие, как тот перед встречей с мостом увлеченно читал детектив. Вторая: халатность рулевого. Третья: на мосту не зажгли сигнальных огней. Четвертая: на шестом пролете, через который ''Суворов'' по своим габаритам никак пройти не мог, стояла будка путевого обходчика, напоминавшая очертаниями сигнальный щит, обозначавший судоходный пролет. И я бы назвал еще причину: в команде судна гудел праздник — у поварихи раскручивался день рождения. Ее поздравили по громкой связи — и покатилось…» — писал он.
Всего погибшими признали 176 человек, среди которых были штурман и рулевой судна.
К слову, официальное следствие пришло к выводу, что в случившемся виноваты как раз погибшие рулевой Уваров и старший помощник капитана Митенков, которые в тот момент несли вахту.
Капитана теплохода Клейменова, который в это время отдыхал в своей каюте и которого от сильного удара сразу вышвырнуло за борт, приговорили к десяти годам тюрьмы.
Суд решил, что он самоустранился от спасения пострадавших и, поскольку не смог обеспечить дисциплины на судне, заслуживает тюрьмы. Клейменов отсидел шесть лет, вернулся разрушенным больным человеком и вскоре умер от инфаркта. Но, как признавались близкие, его сердце надорвалось от осознания того, что он стал виновником гибели такого огромного числа людей.
В 1999 году на Куйбышевской железной дороге в память о погибших на «Александре Суворове» был установлен крест.
Фото: Юрий Белозеров, Владимир Савостьянов, Николай Никитин, Игорь Зотин/ТАСС