Сама женщина уверена, что виноваты врачи. «Их халатность стала причиной гибели дочки», — считает Елена Михайличенко. Мы попытались разобраться в этой кошмарной истории. «Причинение смерти по неосторожности» — статья 109 Уголовного кодекса Российской Федерации. Или, как иногда еще называют, неумышленное убийство.
Из Москвы под арест
Со спины Лена Михайличенко кажется совсем юной: худенькая, маленькая, узкие джинсы, короткая куртка. Она приехала в Москву буквально на один день, чтобы попытаться добиться правды. «Встану возле Следственного комитета с фотографией дочки», — говорит она. Охранники главного следственного ведомства страны с сочувствием поглядывают на заплаканную женщину с портретом смеющейся малышки в руках.
В своем родном городе Лена находится под подпиской о невыезде. То есть она не имеет права покидать Волгоград без разрешения следователя. Иначе ей может грозить ужесточение меры пресечения. А у нее еще двое детей.
Пока мы разговариваем, несколько раз звонит следовательница, узнавшая о том, где находится главная фигурантка по делу. Лену пугают, что, когда она вернется домой, ее ждет суд. И не исключено, что отправят под домашний арест.
«Да мне все равно, пусть делают что хотят, — вздыхает моя собеседница. — Чем они мне могут угрожать? Когда я и так потеряла все…»
Со спины Лена — как девочка, а лицом измученная, рано постаревшая женщина. Вот уже два года ее дни состоят из монотонной работы и поездок на кладбище к Арине. Больше ничего. Цветы на детской могиле и пустота.
«Я не убивала свою дочь, не причиняла ей смерти по неосторожности, это сделали по халатности врачи, которые и пытаются все на меня свалить, чтобы самим выйти сухими из воды», — говорит Елена Михайличенко.
Я сравниваю ее сегодняшнюю с аватаркой в телефоне, где они сфотографированы вместе с Ариной. Обе гримасничают, счастливые…
Съела две «витаминки»
В тот день, 19 февраля 2021 года, мама с дочкой прогуляли детский садик. Вокруг бушевал коронавирус, поэтому решили пересидеть легкую простуду дома.
«Дочка была необыкновенным ребенком, — вздыхает Елена. — Наверное, так все говорят про своих детей. Но в три года она была очень умненькой и смышленой, помогала мыть посуду, всегда и во всем слушалась меня, мужа и старших сестер. Никогда и никуда не лазила без спроса».
Средняя дочка ушла в школу, старшая собиралась в колледж. Елена покормила Арину кашей и снова прилегла. Девочка поиграла в куклы, съела шоколадные конфеты, старшая сестра вымыла ей лицо. Дальше рассказывает мать:
«Я проснулась, вижу, Арина в спальне падает на пол и говорит: ''Мама, тебя очень много''. Я беру ее на руки, а тело обмякло… Я понимаю, что она что-то съела, поэтому я двоюсь у нее в глазах».
Вместе со старшей дочерью они кинулись срочно звонить в скорую и промывать желудок. Елена засунула дочке два пальца в рот и вызвала рвоту, затем начала поить Арину водой, пока та не стала выливаться из девочки. В общем, поступала так же, как поступает большинство родителей при домашних ЧП. Да, хорошо, когда с детьми ничего не случается — но, к сожалению, наш мир не идеален, и все мы живые люди, можем ошибаться или недосмотреть.
«Вышла съеденная каша и что-то белое, отдельным сгустком, скорее всего, это и были таблетки», — предполагает мать. К сожалению, она не успела сфотографировать содержимое рвоты.
Лекарства в их доме хранились в одном месте — в нижнем ящике в стенке. Но там все было в полном порядке.
Под батареей в спальне сестренка Наташа нашла пустой пластиковый блистер на две таблетки. Еще один точно такой же лежал под кроватью.
Лена не могла понять, откуда это, что это? «Арина, что ты съела?»
«Две свои витаминки», — четко произнесла девочка. Она уже умела считать и даже могла показать на пальцах сколько. Она знала, что нельзя брать лекарства без спросу, — но ведь витаминки можно?!
В тот год, богатый на вирусы, Елена действительно покупала в аптеке аскорбинку и глюкозу, чтобы поддержать иммунитет у детей, но эти пустые блистеры были явно от другого препарата. И тут она вспомнила…
«За несколько месяцев до случившегося у меня умерла кума, мы дружили, и мне передали ее личные вещи, в них лежали два скрепленных между собой блистера с феназепамом. Каждый на две таблетки. Один был уже пустой. Я не знаю, почему я не выбросила оставшиеся две таблетки, зачем вместе с остальными вещами положила в шкафчик над компьютерным столом. Достаточно высоко, чтобы дочка могла их достать, да и кто же знал, что она туда полезет… Я просто забыла про эти таблетки», — всхлипывает мать.
Как потом объяснили Елене специалисты, таблетки имели кисловато-сладкий привкус. Маленький ребенок действительно мог перепутать их с аскорбинкой.
«Никогда не прощу себя за то, что не выбросила эти таблетки», — говорит Елена.
Знать бы, где упасть, соломинку бы подстелили. Можно винить взрослых в том, что не все предусмотрели, но сильнее, чем себя обвиняет мать, ее не обвинит никто.
Неотложка для трехлетнего ребенка ехала долго. По словам Елены, около часа: в Волгограде часто пробки.
За это время Арине еще и сделали клизму, затем посадили в ванну.
Приехавший фельдшер сказал, что нужно срочно в больницу. По словам матери, у Арины еще раз спросили, сколько «витаминок» она съела, и та подтвердила на пальчиках, что две. Никакие манипуляции на месте работник скорой проводить не стал.
Щечки Арины порозовели, она почти пришла в себя, сильно капризничала, никуда не хотела. «В общем, совершенно нормально себя вела. Теперь я понимаю, что надо было остаться дома, проспалась бы, и самого страшного не произошло бы», — говорит мать.
Но что сделано, то сделано.
Четыре капельницы и… судороги
В приемном покое детской токсикологии ГБУЗ «ГКБ СМП 25» Елена с Ариной ждали примерно час. Есть видеозапись с ними с точным временем происходящего. К маме с дочкой никто не подходил. Если состояние ребенка действительно внушало такие опасения — почему же медики не обращали на них никакого внимания?
Наконец девочку забрали в процедурный кабинет, снова промыли желудок, взяли кровь на анализы. В палату к Елене, которую положили вместе с Ариной, ребенка вернули с капельницей в ручке.
«Первую капельницу Арина перенесла хорошо. Она разговаривала, у нее были розовые губы и щечки. Никто из персонала рядом с нами не сидел, как нам позже объяснили, в этом не было необходимости. Когда Арине поставили вторую капельницу, ее вдруг снова вырвало. Ей на глазах стало плохо. Я не понимала, что происходит, позвала врача».
«Мамочка, это нормально, не волнуйтесь», — ответила доктор.
Арина уходила в страшный коматозный сон. Елена попыталась разбудить дочь, но та не просыпалась… На третьей капельнице мать увидела, что малышка начинает подергиваться. На четвертом препарате начались настоящие судороги.
«Лена позвонила мне в страшной панике и рассказала, что у Арины вдобавок начал опухать палец, — рассказывает сестра Елены, Татьяна, врач по профессии. — Я как медик сразу поняла, что у девочки что-то серьезное. Я сказала просто бегом бежать за врачом».
Однако лечащий врач уже ушла домой. Арина к этому времени была без сознания. В 16:40 девочку забрали в реанимацию и, хотя та находилась недалеко, согласно медицинской документации, доставили туда Арину только спустя час и десять минут. Где она была больше часа и что с ней делали? Мать предполагает, что у нее могло остановиться сердце, хотя по документам первая клиническая смерть была констатирована только в 20:00 19 февраля.
Еще почти целые сутки малышка провела в реанимации, куда мать пустили только раз.
В 0:53 21 февраля Арина умерла.
Посмертный диагноз на основании самой первой местной судебно-медицинской экспертизы от 2 апреля 2021 года был таков: отравление бензодиазепинами (феназепамом) тяжелой степени.
Судебно-медицинский диагноз: токсическое действие — феназепам, смертельная концентрация.
На допросе фельдшер скорой показал: якобы ему сообщили родственники девочки, что та приняла то ли шесть, то ли десять таблеток снотворного. «Арина уверенно всем говорила, что выпила две витаминки. Я и сама точно знаю, что таблеток в блистере было ровно две, а второй уже был пустой, другие лекарства подобного действия у нас дома не хранились», — объясняет мать.
Конечно, она могла запамятовать или ошибиться. Но при осмотре в мусорном ведре были обнаружены и сфотографированы именно два пустых блистера на две таблетки каждый.
Даже если предположить, что таблеток было четыре (на этом настаивает следствие — по количеству пустых ячеек в блистерах, других доказательств нет), такое количество препарата также не являлось смертельной дозой для трехлетнего ребенка. Эксперты отмечают, что при употреблении малого количества феназепама у ребенка такого возраста вследствие острого отравления должен развиться медикаментозный сон, и только от 10 таблеток — возможно, смерть.
1 июля 2021 года следователем была назначена еще одна, на этот раз комиссионная судебно-медицинская экспертиза, которую проводили эксперты ГУЗ Ставропольского края «Краевое бюро судебно-медицинской экспертизы».
Их вывод полностью опровергал предыдущее заключение. Оказывается, «смерть Михайличенко А. В. наступила в результате острой респираторной вирусной инфекции, сопровождающейся очаговой серозно-десквамативной, местами серозно-гнойной пневмонией с выраженным межуточным компонентом и васкулитами, подострым серозно-десквамативным бронхиолитом, осложнившимся дыхательной и сердечной недостаточностью на фоне отека головного мозга, длительного вторичного иммунодефицита и миокардиодистрофии».
То есть это не феназепам? Елена была в шоке: как дочь могла умереть от гнойной пневмонии, если она вообще не болела? Откуда они взяли такую информацию? Впоследствии, кстати, проводивший проверку Минздрав указал на нарушения при проведении данной экспертизы. Ну это только доказывает, что да — вот такое качество исследований, отравилась феназепамом или умерла от гнойного воспаления легких, не все ли равно, получается.
Всего в деле было проведено несколько комплексных судебно-медицинских экспертиз. И каждое новое заключение противоречило следующему.
Так, по результатам еще одного исследования в СПб ГБУЗ «Бюро судебно-медицинской экспертизы» вдруг выяснилось, что сильнодействующее лекарственное средство «Феназепам» и его метаболит в моче и крови малолетней Арины вообще не обнаружены.
«Я уверена, что ее вырвало таблетками, поэтому их уже не было», — говорит мать.
Позвольте, но ребенок все-таки умер — от чего?
Поить нельзя спасти
Причинение смерти по неосторожности — не умышленное убийство. Так как прямого умысла совершить преступление у человека нет.
Когда, допустим, охотник в лесу выстреливает в зверя, а попадает по ошибке в другого охотника. Это и есть «причинение смерти по неосторожности». Так как мужчина должен осознавать, что у него в руках оружие, и, соответственно, серьезно к этому относиться, то есть смотреть, в кого стреляет.
Или когда один человек бьет другого, но, не рассчитав силу удара, ударяет слишком сильно — потерпевший падает и умирает.
Или если рубить сук на дереве и не оградить это место — сук в итоге обрушится на прохожего, убив его. То есть все, что можно оценить как преступную небрежность или невнимательность, повлекшую за собой гибель человека, можно квалифицировать как «причинение смерти по неосторожности». При условиях, что виновный заранее мог и обязан был предусмотреть последствия своих действий. И что между поступком одного человека и смертью другого есть прямая причинно-следственная связь.
Два года назад в Иваново был вынесен приговор медсестре. В больнице трехлетнему мальчику с диагнозом «ротавирус» девушка-студентка перепутала раствор в капельнице. Она влила малышу хлорид калия — страшный яд. Его вкалывают приговоренным к смерти преступникам в США. Он буквально сжигает вены изнутри. Разумеется, медсестра не хотела убить малыша, но должна была более внимательно прочитать этикетку на пузырьке.
Можно предположить, что Елена Михайличенко виновата в том, что ее ребенок умудрился залезть в закрытый шкафчик и достать опасные таблетки. Но хранить лекарства дома не запрещено, а феназепам хоть и является сильнодействующим, но не запрещенным препаратом. Мать не разбрасывала таблетки по квартире, а держала их в закрытом месте и вне доступа, предугадать, куда и как может залезть трехлетка, невозможно, это в любом случае может квалифицироваться как трагической несчастный случай, а не причинение смерти по неосторожности.
Тем более, как выяснилось, девочку убил не феназепам, а… вода.
Да, следователи уверяют, что вина матери заключается в том, что Елена дала Арине слишком много воды. Ребенок перепил воду — из-за этого, по официальной версии, и произошел отек мозга…
«Обвиняемая ввела ребенку перорально поочередно не менее восьми стаканов теплой воды с последующим позывом рвоты для освобождения желудка малолетней от содержимого. Затем обвиняемая вызвала медиков, которые экстренно госпитализировали ребенка. Между тем вышеуказанные непрофессиональные действия обвиняемой по оказанию первой помощи своей малолетней дочери явились пусковым механизмом в развитии отека головного мозга», — сообщили в следственном управлении Волгограда.
Получается, самое главное, что ставят в вину Елене, что она пыталась оказать дочке первую помощь до приезда скорой?
Окончательное обвинение
«Жену обвиняют в том, что в течение часа, пока ехала скорая помощь, она не смотрела безучастно на то, что происходит с дочерью, а пыталась ее спасти?» — считает единственный потерпевший по делу Виктор Михайличенко, отец девочки. Он категорически против того, чтобы судили его супругу.
«Я полагаю, что врачи фактически ''убили'' ребенка из-за недооценки его состояния на момент поступления в больницу. Я уверен, что ребенок не умер бы после приема двух таблеток феназепама и оказания правильной первой помощи в виде промывания желудка, мама ребенка все сделала правильно», — стучится во все двери отец погибшей Арины.
Если считать, что девочку действительно погубила вода, то как можно было предусмотреть такие последствия?
Кто слышал, например, что промывать желудок ребенку после бытового отравления таблетками водой нельзя, пусть первый бросит камень в обвиняемую. Или кто будет сидеть и ждать, пока приедет скорая, и ничего не предпринимать, глядя на своего малыша в беде?
Да, оказывается, слишком большая доза жидкости может навредить и даже убить, если кто не знал, но только в том случае, если переизбыток воды не выйдет наружу. В случае же с Ариной девочку многократно рвало.
К тому же плохо ей стало через много часов после случившегося уже в больнице, где ее накачали еще четырьмя капельницами воды. Но почему-то эти капельницы, которые ей там поставили, никто не считает. А ведь они были.
И вот тут выясняется еще один странный момент. Медсестра отделения рассказала на допросе, что девочке делали капельницы, но при этом она не ходила в туалет и ей не ставили катетер. Потому что, и это тоже есть в материалах дела, катетеров в их детском отделении не было. Да, вот так бывает в наших больницах…
Выходит, Арину несколько часов накачивали жидкостью, оттока которой не было, так, что начала опухать фаланга пальца.
«Я часто ходила в палату к Михайличенко, — дала показания медсестра. — Примерно в 14:00 часов мне сказали сделать ей мягкий диуретик, но в туалет она так и не сходила. Каких-либо дополнительных назначений сделать агрессивный диуретик мне не давали, я медсестра и не имею права проводить лечебные мероприятия без назначения врача».
Так чья вина в том, что произошла гипергидрация — перенасыщение организма водой?
Следователи абсолютно категоричны, что в отделении токсикологии больницы № 25 трехлетней девочке была оказана квалифицированная помощь, а процесс отека мозга был запущен именно дома — матерью.
«Комиссия экспертов учла жидкость, введенную на догоспитальном этапе, а жидкость, введенную при нахождении на стационарном лечении, не учитывают, что в данном случае является недопустимым. По моему мнению, медицинская помощь ребенку оказывалась ненадлежащего качества, с грубым нарушением нормативно-правовых актов, что привело к гибели ребенка, выявленные дефекты оказания медицинской помощи нанесли тяжкий вред здоровью ребенка, привели к смерти последней и находятся в прямой причинно-следственной связи», — полагает судебно-медицинский эксперт Елена Кучина, которая занималась этим делом.
Согласно выводам технико-криминалистической экспертизы, в медицинской карте девочки имеются множественные дописки, исправления, зачеркивания, изменения первоначального содержания многих документов (в том числе касающихся назначения лекарственных препаратов), даже фамилия Арины и дата ее рождения несколько раз перепутаны. Как так может быть?
«Мы просили назначить комиссионную судебно-медицинскую экспертизу в Москве, в судебно-медицинском центре Следственного комитета России. Отек мозга не развивается долго, и его нельзя не заметить. Как могли ребенка с подозрением на тяжелое отравление, как они говорят, час продержать в приемном покое, потом несколько часов вливать жидкость через капельницы, не предусмотрев, куда она будет уходить?» — не успокаивается горем убитая мать.
28 апреля 2023 года женщине предъявят окончательное обвинение. Но в любом случае уголовная ответственность ей не грозит: расследование длилось так долго, что срок давности, который также составляет два года, уже прошел. Но кто-то в любом случае должен ответить за смерть девочки.
Если не мать, то кто и по какой статье?
238-я — «Оказание медицинских услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здоровья потребителей, повлекших за собой смерть»?
Или, например, 293-я — за «халатность»? Срок давности по первой — 10 лет, так как она считается тяжкой, по второй — 6 лет. Да к тому же без права заниматься профессиональной деятельностью.
Кстати, против медиков этой больницы уголовное дело после смерти Арины было также возбуждено, и по этой же статье — 109 УК РФ, хотя в их случае признаков именно этого преступления не было тоже.
Выходит, проще во всем обвинить мать. Когда Елена вернулась домой из Москвы, следовательница — тоже женщина, кстати, все же попыталась отправить ее под домашний арест. Но тут уже суд не поддержал требование, и Елену оставили в покое.
«Мне говорят: ''Лен, согласись с экспертизой, откажись от своих обвинений в адрес врачей. Мы уже устали от твоих жалоб. Иди в гражданский суд и доказывай вину врачей, мы-то здесь при чем''», — горько усмехается женщина. Да, она ничуть не оправдывает себя, что недоглядела за дочкой. Но трагическая случайность и преступление — разные вещи.
Не получится ли так, что виновные в гибели Арины Михайличенко, если все же это были врачи, уйдут от ответственности, и где гарантия, что и в следующей раз они не поступят так же? Что не пострадает кто-то еще?
Словно в доказательство, что медикам ничего не будет, отец погибшей Арины узнал, что уголовное дело против врачей, которое велось параллельно, прекратили еще в январе этого года. О чем самого потерпевшего по делу даже не известили.
Следователям, наверное, важно поскорее отправить все материалы в суд и забыть об этом скандальном деле.
Но есть и еще одно обстоятельство, про которое они не знают.
Я все-таки попросила у Елены разрешения об этом написать.
После смерти Арины она вскоре забеременела еще раз. И потеряла этого ребенка на 20-й неделе беременности из-за постоянного стресса и вызовов в СК.
«После этого я снова попыталась зачать ребенка, но у меня оказалась внематочная беременность, и мне отрезали трубу. Больше я не могу иметь детей естественным образом, это вторая труба была, теперь только через ЭКО. Мы начали сдавать сейчас анализы, но, пока длится все это дело, все эти переживания, я не могу этим заняться вплотную. На ребенка нужны силы, которых сейчас у меня нет».
Так неужели в этом и заключается справедливость и торжество закона — чтобы добить женщину, и так потерявшую все?
Фото: личный архив героини