В военные годы советским солдатам как никогда нужна была вера во что-то светлое, доброе, настоящее. Такой для них стала Машенька — героиня одноименного фильма в исполнении Валентины Караваевой. Подарив людям надежу на лучшее, актриса, увы, сама вскоре ее утратила, так и не сумев найти в себе силы жить полноценной жизнью.
Валентина Ивановна умерла в своей квартире: ее нашли лежащей на полу в ледяной воде, а над ней под потолком парила белая бумажная птица.
Это была чайка из пьесы Чехова — Караваева всю свою жизнь мечтала сыграть роль Нины Заречной. И эта мечта довела ее до сумасшествия.
Вижу цель, иду к цели
Будущая звезда советского кинематографа родилась 28 мая 1921 года в Тверской губернии, город Вышний Волочек. Родители назвали дочь Аллой, однако уже в пять лет девочка нарекла себя Валентиной, считая, что это имя больше подходит для артистки. А артисткой Караваева мечтала стать буквально с пеленок. Откуда в малышке было столько рвения, непонятно, ведь ее мама и папа были обычными рабочими.
Семья Караваевой жила бедно: еды не всегда хватало, а в холодное время года дом было невозможно согреть.
В ноябре 1931-го Валя заболела туберкулезом. Прогнозы были неутешительными: лежа в больнице, 10-летняя девочка медленно угасала.
Чтобы хоть как-то приободрить Валю, соседка по палате подарила ей томик Чехова. В Нине Заречной из пьесы «Чайка» юная Валя узнала себя: те же мечты о сцене, славе, свободной и красивой жизни. Девочка выкарабкалась и с тех пор мнила себя Чайкой, мечтала однажды сыграть Нину Заречную в кино.
В пятом классе юная упрямица твердо заявила: «В школу больше ходить не буду». И стала усиленно готовиться к экзаменам, чтобы окончить экстерном. Параллельно Валя разучивала стихи и монологи, пела песни, разыгрывала сценки и… писала в различные театральные школы с просьбой дать ей возможность обучиться актерскому искусству. Не получив ответа ни из одного учреждения, в 1935-м 14-летняя Караваева решила идти ва-банк: девочка написала письмо самому Сталину. «Разрешите мне стать актрисой, чтобы служить нашему искусству», — гласили последние строки послания Вали.
Из Кремля отвечали крайне редко, но Караваевой повезло. Ей пришло приглашение на обучение в школу при «Мосфильме». Валя сбежала из дома, лишь оставив родителям записку «Еду в Москву, чтобы стать актрисой». Она знала, что таким образом сделает родным очень больно, но понимала, другого выхода у нее нет: родители ни за что не отпустили бы дочь в столицу. Да и не на что было.
Так, без копейки денег Валя добралась до Москвы, от вокзала до «Мосфильма» дошла пешком.
Ее сразу приняли в ряды учащихся, выделили общежитие, стипендию. Было видно, что кто-то могущественный взял девочку под свое крыло: Валентина верила, что это Сталин.
Караваева попала на курс к знаменитому кинорежиссеру Юлию Райзману. Валя училась ударно, самозабвенно, настойчиво, чем привлекла внимание наставника. Юлия Яковлевича поражала абсолютная отдача Валентины, ее безусловный актерский талант и бойкость, с которой она бралась за любые задачи. Уже через несколько месяцев Караваева сыграла свои первые эпизодические роли.
«Машенька»
В 1941 году Караваева завершала обучение в школе при «Мосфильме», как неожиданно грянула война. Сталин отдал лучшим кинематографистам страны распоряжение: для поддержания морального духа в тылу и на фронте в кратчайшие сроки снять несколько воодушевляющих военных картин. Райзман был среди тех, кто принялся исполнять приказ.
Юлий Яковлевич задумал снять картину о любви почтовой служащей и шофера. Фильм получил название «Машенька».
Несмотря на строгое распоряжение сверху, Райзман никак не мог приступить к съемкам — не было главной героини. Все претендентки, прошедшие кастинг (в том числе и Валя), его не устроили. Юлий Яковлевич понимал, какая ответственность на нем лежит, и искал девушку, способную вселить в бойцов веру в лучшее и надежду на победу. Режиссер уже думал отложить съемки, но настырная Караваева убедила учителя дать ей еще один шанс. Новые пробы покорили всю съемочную группу, и Райзман тут же утвердил молодую актрису на главную роль.
Фильм снимали чуть больше года. Съемки начались в Москве, но очень скоро «Мосфильм» эвакуировали в Алма-Аты, куда перебралась и вся съемочная группа. Только тогда, через шесть лет после побега из дома, Караваева впервые написала родителям.
«Единственная, дорогая моя матушка, что-то очень мне тяжело. Некому сказать больше, а сердце рвется… Мамочка, Машенька для меня — это жизнь. Ну, пусть все, все будет отнято у меня, но чтоб я стала горячей и хорошей Машенькой», — делилась переживаниями Валя.
Кто бы мог подумать, что ее слова окажутся такими пророческими: судьба подарит актрисе эту долгожданную звездную роль, а потом отберет все в один миг.
С каждым съемочным днем Райзман убеждался, что не прогадал, взяв в картину никому неизвестную актрису. Караваева жила своей ролью, играла очень душевно. Она была такой легкой, нежной и обаятельной, что во время ее сцен съемочная группа замирала. Как-то раз Юлий Яковлевич сказал одному из своих ассистентов: «На этой съемочной площадке рождается великая актриса».
Но и вне площадки Валя, кажется, не выходила из образа, из-за чего многие считали ее странной. Она не жила жизнь, она в нее играла, но верила, будто живет. Так, когда стало известно о том, что Валентина получила Сталинскую премию, каждую минуту к ней в комнату кто-то заглядывал и сообщал радостные новости. Соседка Караваевой поразилась тому, как убедительно раз за разом та разыгрывала изумление. «Что вы, я ничего не знаю. Вы первый сообщаете мне. Спасибо вам, спасибо!» — говорила Караваева и принималась целовать гостя.
К слову, Валентина удостоилась Сталинской премии в 21 год, таким образом став самым молодым ее лауреатом. Награды рангом выше в стране просто не было. Можете себе представить уровень признания артистки?
Фильм «Машенька» имел грандиозный успех: для солдат главная героиня стала символом надежды, каждый из них, смотря на экран, вспоминал свою Машеньку, дом, тепло, уют. Эта картина напомнила бойцам, что они сражаются ради своих любимых, ради мирного неба над головой.
«Сниматься я смогу?!»
Валентина находилась на седьмом небе от счастья — ее талант признали. Она — Чайка. Свободная, окрыленная, готовая созидать. Юлий Яковлевич был так впечатлен работой с Валей, что позвал ее в свой следующий фильм «Небо Москвы». Это был первый и единственный случай, когда Райзман снимал актрису дважды — даже заслуженные артистки не удостаивались такой чести. Караваева, естественно, согласилась, параллельно приняв предложение сняться в главной роли в картине о Зое Космодемьянской. Мечта!
1943 год. Новую ленту Райзмана снимали в тыловом городе Куйбышеве. Будучи теперь уже знаменитой артисткой, Валентина передвигалась на личном автомобиле с водителем. Ранним утром по дороге на съемки машину занесло, и она на полном ходу влетела в трамвай. Водитель погиб на месте, Караваеву же в крайне тяжелом состоянии срочно доставили в ближайший военный госпиталь.
Врачи с трудом спасли актрисе жизнь. Придя в сознание, Валентина в первую очередь попросила зеркало, но увидела лишь свои глаза — лицо было полностью перебинтовано.
«Жизнь вне опасности. Но, к сожалению, детей вы иметь не сможете никогда», — прозвучали слова доктора.
Однако Караваева будто не слышала страшного приговора и задала главный интересующий ее вопрос: «А сниматься? Сниматься я смогу?!» Точного ответа у специалистов не было: требовались еще операции.
Через несколько дней Валентина увидела, что скрывалось под слоями бинта: от уха до подбородка простирался огромный глубокий шрам. Неровная багровая полоса заметно состарила актрису, она едва себя узнавала. Повторные операции ситуацию не исправили: Караваевой предстояло учиться жить с изуродованным лицом. Роли в фильмах «Небо Москвы» и «Зоя» были отданы другим актрисам. Новых предложений не поступало.
Замуж за английского лорда
Валентина никак не могла смириться со своим отражением в зеркале. С тех пор она не выходила из дома без толстого слоя грима, а фотографировалась всегда только с одного ракурса.
Новых проектов 22-летней Караваевой не предлагали, и она сама на протяжении двух лет обивала пороги, умоляя, чтобы ей дали хоть какую-нибудь роль. Безуспешно. Режиссеры хвалили ее талант, после чего вежливо отказывали.
В 1945 году жизнь Валентины в корне изменилась. На одном из приемов в английском посольстве (по другой версии — в лифте, а по третьей — знакомство и вовсе было заочным) актриса познакомилась с дипломатом Джорджем Чапменом.
Наследник многомиллионного состояния моментально влюбился в девушку. Кажется, он единственный не замечал ее шрама на лице.
Спустя месяц красивых и дорогих ухаживаний Джордж сделал Валентине предложение руки и сердца. Она согласилась. И снова удача: наверху брак советской актрисы с иностранцем одобрили.
В тот же период времени у Караваевой неожиданно появилась работа: ее приняли в театр Моссовета. Там же исполнилась ее заветная мечта — сыграть в «Чайке». Почти исполнилась… Валентина грезила ролью Нины Заречной в кино, но в ее положении выбирать не приходилось.
Однако вместо благодарности режиссер и его группа получили одни лишь проблемы. Коллеги Караваевой по сцене вспоминали, что она была невыносимой: 24-летняя актриса учила именитых артистов играть! Бесконечные перепалки, брань и сорванные от криков голоса регулярно сопровождали репетиции. Валентина не видела в своем поведении ничего предосудительного, ведь она точно знала: в то время как другие актеры играли роли, она своей ролью жила. Поэтому знала как лучше.
Премьера спектакля совпала с Днем Победы: «Чайку» ждал грандиозный успех. Караваеву называли гениальной театральной артисткой, в то время как она хотела быть признанной актрисой кино.
И вдруг на самом пике славы, отыграв всего пять спектаклей «Чайки», Валентина покинула театр (по другим данным, режиссер не выдержал и уволил актрису).
Вскоре после этого Караваева согласилась на предложение мужа покинуть страну и улететь в Великобританию. Валентина не скрывала, что надеется за границей избавиться от уродливого шрама, который мешал ее карьере.
«Я не востребована здесь как актриса. Я, лауреат Сталинской премии, могу сыграть еще много ролей, если мне будет оказана медицинская помощь за границей. Я была и остаюсь советским человеком, верным коммунистической партии, но прошу дать мне возможность уехать из Союза», — писала Караваева Сталину, как когда-то в детстве. Как ни странно, ей дали разрешение на выезд. В те годы о Валентине и ее замужестве ходило много слухов, однако очевидцы уверяли, что она действительно любила супруга. Хотя нельзя отрицать и того факта, что ее очень заботила собственная внешность.
В Великобритании Караваева быстро освоилась: выучила английский язык, стала много путешествовать с супругом, посещать различные светские рауты и знакомиться с известнейшими людьми планеты (например с Уинстоном Черчиллем). Богатая жизнь отразилась и на характере актрисы: она стала капризной, придирчивой и могла устроить скандал из-за пустяка. Вскоре Караваева на деньги мужа открыла в Женеве театр, примой и режиссером которого стала она сама. Единственная постановка театра, как несложно догадаться, — «Чайка». Но вскоре актрисе это наскучило: ее зрителями были несколько десятков эмигрантов, в то время как она мечтала о миллионах. А для этого ей необходимо было вернуться в кино…
В 1948 году актриса наконец прилетела с мужем в Швейцарию в надежде, что там ей вернут ее красоту. В лучшей клинике страны Валентине сделали две пластические операции: шрам стал тоньше, но избавиться от него совсем не получилось — слишком уж грубо поработали советские врачи.
Что еще хуже: вследствие хирургических вмешательств у Караваевой вдруг онемела верхняя губа, появился нервный тик. Артистка была раздавлена.
Людей с тех пор, в том числе и мужа, она избегала. Тем не менее упрямая от природы Валентина не привыкла сдаваться. Она решила предпринять последнюю попытку снова ворваться в кинематограф. А для этого ей нужно было вернуться на родину. Караваева верила, что миллионы зрителей ее ждут. Вскоре актриса заявила мужу, что возвращается.
Чапмен, безумно любивший жену, предлагал развод и хорошее наследство, лишь бы она осталась, и он мог хоть изредка видеться с ней. Но Караваева была непреклонна.
Театр одного актера
1950 год. Возвращаться в СССР было опасно — шла вторая волна репрессий. Но Караваеву это не останавливало. Она неустанно писала письма на до боли знакомый адрес. И случилось чудо: ей пришел ответ. «Напишите, как вы раскаиваетесь, что уехали из СССР, как вам плохо живется в капиталистической стране», — гласило сообщение. И она написала. Да так, что смогла вернуться на родину. Однако в Москву Караваевой приехать не позволили, сослав ее в родной Вышний Волочек.
В местном театре Валентину боготворили, но ей этого было мало, и очень скоро на свой страх и риск она вернулась в столицу, где снова обивала пороги киностудий. Тщетно.
Если раньше режиссеров останавливал шрам, то теперь все боялись связываться с эмигранткой.
Вскоре после приезда в Москву актрису вызвали в Министерство иностранных дел. Первой мыслью было то, что ее высылают из страны за непослушание. Однако дела обстояли иначе: бывший супруг Валентины погиб в автокатастрофе, и его родители писали бывшей невестке, что отказываются выплачивать многомиллионное наследство, которое ей полагается. Актриса, не раздумывая, подписала все отказные документы. Ей не нужны были деньги. Только слава и признание.
В 1951-м Караваева безуспешно пыталась опубликовать свой рассказ о жизни на Западе «Мир, где нет завтра», через три года была отклонена ее заявка со сценарием фильма «Они не забыли» — продолжение «Машеньки», позднее она пыталась убедить Министерство культуры в том, что может поставить необычный спектакль, но его посчитали бредом.
Абсолютная невостребованность довела Валентину до отчаяния: практически без денег она скиталась по дешевым обшарпанным коммунальным комнатам, а вскоре пыталась покончить с собой, но была спасена, пережив клиническую смерть.
В 1955 году Караваева вновь написала министру культуры Екатерине Фурцевой письмо, но теперь уже просила выделить ей квартиру, ловко манипулируя тем фактом, что ее знают многие люди из-за рубежа и они будут крайне удивлены тому, в каких условиях живет прославленная артистка. Вскоре ей была выделена однушка на проспекте Мира.
Караваеву наконец приняли в Театр киноактера, а когда его закрыли, она перешла в Театр имени Пушкина. Увы, из-за несносного характера (который она никак не желала менять) на сцену Валентину Ивановну не пускали, поэтому зарплату она получала мизерную. Как женщина гордая и своенравная, актриса говорила, что живет в достатке и в деньгах не нуждается, поэтому за зарплатой в театр не приходила — ее на дом приносили курьеры.
Шубы, платья и драгоценности, привезенные из Швейцарии, Валентина Ивановна быстро распродала, оставив себе лишь пару нарядов.
Люди, встречавшие Караваеву на улице, куда она выходила крайне редко, говорили, что выглядела она как типичная интеллигентная старушка. Убогость ее положения выдавали лишь грустные глаза и ветхая одежда.
В 1964 году актриса получила первое за 20 лет приглашение сняться в кино: Эраст Гарин позвал актрису в свой фильм «Обыкновенное чудо» на роль придворной дамы Эмилии.
Через два года Валентина Ивановна сыграла в эпизоде картины «Веселые расплюевские дни»: ее имени даже нет в титрах. Больше никаких предложений Караваевой не поступало. Тем не менее артистка решила во что бы то ни стало сняться в главной роли в фильме своей мечты. Сделать это можно было единственным способом: снять картину самой.
Валентина Ивановна продала последнее, что было в ее квартире, и на вырученные деньги купила необходимое оборудование.
«Любительская камера и 16-миллиметровая пленка. Она играла, проявляла отснятое, просматривала на проекторе и с учетом ошибок играла заново. И так всю жизнь, понимаете?» — делился впечатлениями режиссер Георгий Параджанов, снявший о Караваевой фильм на основе тех самых записей, которые ему удалось восстановить после потопа.
Многие считали Валентину Ивановну сумасшедшей, Георгий же называл ее странной: «Кому нужен нормальный актер? Кому нужен нормальный художник? Как сказал Альбер Камю, ''искусство — это бунт перед действительностью'', а Караваева была одной из немногих, которая бунтовала».
Бунтовала, надо признаться, Валентина Ивановна постоянно. В 1970-х ей предложили работу актрисой дубляжа. Хрипловатым голосом Караваевой говорили героини Марлен Дитрих, Греты Гарбо, Бетт Дэвис, Даниэль Дарье.
Однако будучи артисткой своенравной, Валентина Ивановна не просто озвучивала зарубежных коллег, а всячески старалась их переиграть с помощью одной лишь интонации.
В конце концов, кинопрокатчики устали от постоянных разборок и уволили актрису. Так, у Караваевой осталась только ее «Чайка». Более 20 лет Валентина Ивановна была и режиссером, и актрисой, и самым преданным своим зрителем. Ее мечта сбылась: она играла Нину Заречную в кино, все больше и больше погружаясь в образ. Кинопленка фиксировала старение актрисы: вот она в 50 лет, 60, 70…
Валентина Караваева умерла в конце декабря 1997 года в своей квартире. Никто бы и не заметил кончины великой актрисы, если бы дом, в котором она жила, не затопило. Обеспокоенная соседка заметила, что из квартиры вот уже несколько дней не слышны голоса, кроме того, Караваева — единственная, кто не заявил об ущербе от затопления. Дверь решено было взломать: Валентину Ивановну нашли лежащей на полу. В ледяной воде. В гриме и сценическом костюме.
Повсюду плавали листы бумаги, наряды, метры кинопленки, а над головой мертвой женщины порхала самодельная белая птица из проволоки, бумаги и перьев — чайка…
Квартира Караваевой была похожа на мини-павильон: кухня была гримеркой, в комнате из мебели стоял лишь топчан, остальное пространство служило актрисе сценой, одна из стен была завешана черной тканью — там Валентина Ивановна отсматривала свои работы с помощью допотопного проектора. В последние годы она жила абсолютным отшельником, поэтому родные узнали о ее смерти только из газет.
При этом нельзя сказать, что про актрису все забыли: люди, связанные с театром и кино, как могли, протягивали ей руку помощи. Востребована Валентина Ивановна была и у мужчин. 15 лет продолжался ее роман с женатым полковником по имени Александр Константинович: они познакомились еще до войны, затем Караваева вышла замуж и эмигрировала, а по ее возвращении они снова начали встречаться. Расставание оказалось болезненным и сложным. Впоследствии было немало других мужчин, но никто из них не задержался в жизни Валентины Ивановны. И доживала она свой век в одиночестве. После смерти личные вещи Караваевой были переданы в Музей кино.