«Муж 20 лет не догадывался»: как живет женщина, которая боится выходить из дома одна и скрывает это даже от близких

Он мчался за мной, и тогда я ускорила шаг, перебежала через дорогу и запрыгнула в автобус. Уже из окна увидела, что он не успел перейти дорогу — загорелся красный свет светофора. От страха меня трясло, я ощутила себя такой беззащитной — одна, вдалеке от дома, никого рядом нет. В стенах квартиры я успокоилась и благополучно забыла об этом случае. По крайней мере, так мне казалось.

Утром проснулась, начала собираться в институт и вдруг почувствовала себя плохо: закружилась голова, появились тревожность и страх, что случившееся вчера может повториться. И тогда я попросила маму съездить со мной в институт, чтобы я сдала зачет. Отныне чувство страха меня не покидало, и я приняла решение перевестись на заочное отделение — к счастью, учеба уже подходила к концу, и я благополучно получила свой диплом психолога. 

Вскоре после этого, в 21 год, я родила сына. Ребенок был беспокойный, как следствие — ужасный недосып. А я астеник (от греч. «слабосильный», «болезненный») и отсутствие нормального сна переношу плохо. Ситуация усложнялась тем, что первое время мы жили с моими родителями, и супруг регулярно конфликтовал с моей мамой, а я — с ним. Роды, бессонные ночи, ссоры, постоянный стресс и заботы о ребенке в одиночку (и супруг, и родители работали) оказались серьезной нагрузкой на мою нервную систему.

Помню, вскоре после рождения малыша его нужно было отвезти в поликлинику. На полпути мне стало нехорошо: вело в сторону, голова чугунная, в глазах туман и это необъяснимое чувство страха, что я одна и мне не на кого опереться. В голове пронеслось, что, если сейчас упаду в обморок, малыша кто-нибудь украдет. Мне стало так жутко, что я развернула коляску и побежала в сторону дома. Уже у подъезда почувствовала себя лучше: на лавочке всегда сидели бабули, и я знала, что они молодой маме точно помогут.

Но однажды решила дойти с коляской до ближайшего магазина, и меня снова «накрыло»: головокружение, шаткость и страх. Дома подобные приступы тоже случались, но в своих четырех стенах я хотя бы не боялась упасть и могла лечь на диван, чтобы перевести дух.

Я не отношусь к тем агорафобам, которые сидят безвылазно дома и только так чувствуют себя комфортно. Многие боятся даже на лестничную клетку выйти, вот я не из таких. За все 18 лет со мной не происходило ничего подобного, я люблю бывать на улице, однако мне важно, чтобы рядом со мной был кто-то, кому я доверяю, кто меня спасет, если со мной что-то случится. В основном это мама, сын и супруг (с мужем мы расстались два года назад, но об этом позже).

Маски-шоу

Поняв, что не могу никуда выбраться дальше своего двора, я стала вызывать подмогу: например, в магазин ходила только с супругом. Он нередко недоумевал, почему мы идем вечером за продуктами, в то время как я могла днем закупиться необходимым сама, и я ссылалась на головокружение или низкое давление. Мне было неловко признаться, что у меня агорафобия. Он бы не понял.

Для супруга я была и оставалась активным веселым человеком, который запросто выходил из дома и ехал по своим делам. Муж не знал, что, запрыгнув в машину, я первым делом мчалась за мамой, которая жила в двух остановках от нас, и вместе мы ехали, скажем, за покупками. Потом я благополучно завозила маму обратно к ней, а сама возвращалась домой с пакетами. За 20 лет совместной жизни муж так ни о чем и не догадался.

Однако как психолог по образованию я добралась до истины: стала читать специализированную литературу, искать информацию в интернете, смотрела различные ролики. К психотерапевтам тоже обращалась, но в Красноярске (город, где живет наша героиня, — прим. Woman.ru) у специалистов низкая осведомленность об агорафобии. Они не могут придумать ничего лучше, кроме как назначить таблетки. А ведь эта проблема психологического характера, ее надо решать терапией, а не препаратами. Сколько я обходила таких «специалистов»… За 4 000 рублей в час получала одну и ту же рекомендацию — антидепрессанты. Но у меня нет никакой депрессии. Возможно, препараты и заглушат тревожность, но как только перестанешь их пить, все вернется на круги своя. Так что больше к таким «специалистам» я не хожу. 

Детский сад

До семи лет я растила ребенка сама — не стала отдавать его в детский сад, мы с ним были дома и занимались самостоятельно. Мы вдвоем спокойно гуляли на площадке в нашем дворе, а в театр, на батуты и другие развлечения отправлялись всей семьей: рядом с супругом я чувствовала себя комфортно. Часто, как я говорила, меня сопровождала мама, иногда присоединялся отец. Сама я, конечно, выехать куда-либо с сыном не могла: машины тогда у меня еще не было, а сесть в автобус было непосильной задачей.

Только когда сыну исполнилось 16-17 лет, я смогла выезжать куда-то с ним одним: он вырос, стал молодым мужчиной, на которого можно опереться. Тем не менее в природу своего заболевания я его также не посвящаю. Ему достаточно того, что он знает, что мне нельзя оставаться одной.

Но вернемся в 2009-й. В семь лет сын пошел в школу. К счастью, она находилась недалеко от дома: я возила ребенка на машине, и путь занимал около 8 минут, что было для меня приемлемо, я чувствовала себя достаточно спокойно.

Но однажды, когда сын учился во втором классе, утром на пути обратно домой я попала в огромную пробку. Столпотворение было ужасное, я застряла и никуда не могла свернуть, чтобы выбраться оттуда или хотя бы переждать. В тот момент я ощутила такой страх… Мне стало не хватать воздуха, закружилась голова.

Впереди виднелся шиномонтаж, я дала себе установку доехать до туда, а там попросить рабочих вызвать мне «Скорую», затем позвонила подруге. Не помню, о чем мы говорили, но постепенно приступ прошел, и я смогла все-таки доехать до дома. 

Отдав сына в школу, я начала решать вопрос с трудоустройством. Понятно, что вариант обычной работы, с выездом в офис, не рассматривался. К счастью, мне удалось устроиться по профессии: вот уже 11 лет я работаю детским психологом-логопедом, помогаю ребятишкам подкорректировать их речь. Принимаю детей у себя на дому.

Во многом еще из-за своей занятости я не могу позволить себе длительную терапию для решения проблемы с агорафобией, так как моя работа не предполагает отлучек, больничных и отпусков. А потерять это место мне никак нельзя.

Стиль жизни

Как я уже говорила, типичным агорафобом меня вряд ли можно назвать. Я люблю бывать вне дома: важное условие, чтобы рядом был близкий человек, а местность — знакомая. В отдаленных районах города, где я ни разу не бывала, я чувствую себя не в безопасности.

По выходным мы с сыном отправляемся по магазинам. Он может отойти по своим делам, а мне просто важно знать, что он рядом, и тогда я спокойно могу блуждать между прилавками, примерять одежду, общаться с продавцами. Ограничений никаких нет. Они начинаются тогда, когда нужно куда-то идти или ехать одной, поэтому я подстраиваю свою жизнь под тех, кто может составить мне компанию.

Помню, раньше выходила из кинотеатра с абсолютно больной головой. Развлечения такого рода меня ужасно перегружают, в то время как мой уровень энергии и без того оставляет желать лучшего. Моя работа связана с шумом: дети постоянно болтают, кричат, поют, озорничают, поэтому отдых я выбираю пассивный. По натуре я созерцатель: люблю погулять по лесу, посмотреть, как садится солнце, как березы шелестят листьями, как шумит вода в реке.

Не уверена, что это связано с моей агорафобией. Я всегда была неактивным человеком. К слову, как и супруг. Наверное, поэтому мы прожили так много лет вместе — он меня не переутомлял. Сходим в магазин, пока я готовлю обед, он смотрит фильм, потом поедим вместе, сходим прогуляться. Он тоже быстро утомляется, поэтому через пару кварталов возвращаемся домой. Выпили свежевыжатый сок, отдыхаем. Наши ритмы жизни совпадали.

Лихом не поминай

С мужем мы жили неплохо. Да, я чувствовала, что человек не удовлетворяет всех моих душевных потребностей, но, несмотря на это, мы всегда находили компромиссы. Конечно, было всякое. Вместе мы прошли много разных периодов. Мы поженились, когда мне было 17 лет, в 21 я стала мамой.

В ответ, признаться, поддержки было гораздо меньше. Супруг — человек жесткий, холодный, неэмоциональный, даже равнодушный. Помню, однажды у меня пульс поднялся до 200 ударов, я просила его принести воды, на что он ответил, что сначала доиграет партию — минут пятнадцать, а потом принесет. Мол, раньше не может, иначе проиграет. Пришлось уговаривать, и только после этого он неспешно отправился на кухню.

В последние годы что-то и вовсе сломалось. Супруг стал сильно выпивать, я предупреждала его о последствиях, но он не послушал. В итоге его выгнали с работы. Тогда муж стал много времени проводить с друзьями и для одного из них даже взял большой кредит втайне от меня. Через время товарищ исчез, и невыплаченный долг лег на нашу семью. Супруг впал в еще большую депрессию: просто лежал, ничего не делал, играл в игры, вечером уходил из дома и возвращался далеко за полночь.

Просьбы войти в мое положение, ведь на тот момент в семье работала только я, остались не услышанными. Тогда, два года назад, я решилась на расставание, хотя этот шаг дался мне нелегко. 

Если друг оказался вдруг

С моим недугом, как несложно догадаться, заводить по-настоящему близких друзей непросто. У меня есть одна-единственная подруга, которой я также ничего не рассказывала о моей агорафобии, несмотря на то, что мы общаемся уже 18 лет. Она физически здоровая крепкая женщина, и объяснить такому человеку свои страхи и проблемы невозможно. Она никогда этого не поймет.

Мы видимся не так часто, а если все-таки собираемся, то я иду к ней вместе с сыном. Это не вызывает никаких подозрений, так как у моей подруги тоже сын, мы родили с разницей в 2 месяца и вместе гуляли с колясками. Поэтому сегодня получается, как будто я пришла в гости к ней, а сын — к ее сыну.

Сейчас я общаюсь на различных форумах и произвожу впечатление веселого человека. Мужчины, с которыми там знакомилась, говорят, что я жизнерадостная и общительная, понятия не имея, какая я на самом деле. Если друг по переписке мне симпатизирует, я приглашаю его к себе во двор пообщаться. Возле дома я чувствую себя спокойно, и об агорафобии рассказывать не приходится. В общественные места пойти с едва знакомым человеком я, конечно, не могу. У меня случаются и приступы тахикардии, и головокружение, и обмороки. Вот так пойду со кем-то в кафе, мне станет плохо, и что со мной делать? Ко всему прочему я произведу впечатление больного человека.

Так, после расставания с мужем я познакомилась с мужчиной. Очень долго присматривалась, осторожничала, потом мы встретились, гуляли в моем районе. Человек был безумно одинокий, и ему за радость было погулять и поболтать вот так хоть с кем-то. Месяца полтора мы так встречались, потом я предложила ему съездить в ближайший магазин. Было тревожно, но я поборола в себе этот страх. Однажды мы даже вышли в кафе.

Постепенно мое доверие росло. Я видела, что со мной рядом человек, с которым можно не бояться быть самой собой, который не скажет: «Я думал, ты веселая девчонка, а ты развалюха какая-то». Он говорил: «Не беспокойся, в случае чего воды подам, платком помашу, лекарство поднесу».

Я в свою очередь тоже помогала ему поправить здоровье, он серьезно болел. В итоге он вышел в стойкую ремиссию. За два года мы душевно сблизились, но потом он меня обидел: предложил жить вместе, только без сына. Конечно, ребенка своего я не бросила, и мы расстались.

Теперь мне вообще сложно кому-либо довериться. Два года выстраивания доверительных отношений, и такое разочарование. Сегодня я пытаюсь познакомиться с кем-то, но чаще понимаю, что это ни к чему не приведет, потому что очень мало людей, которые безоговорочно принимают других — с их особенностями и проблемами.

Почему? Мне проще не упоминать эту историю, чем пытаться объяснить людям, которые даже близко ни с чем подобным не сталкивались, что это такое и как я себя чувствую. Это все равно что пытаться объяснить богатому, почему бедный любит есть хлеб. Ради того, чтобы донести до человека суть, мне приходится тратить последнюю энергию, копаться глубоко в себе, а в итоге услышать что-то вроде «А чего страшного? Тебе же 39 лет». Не понимают люди.

Однажды я познакомилась с девушкой из моего города, которая писала о своей агорафобии, мы подружились, и она, поборов свой страх, даже смогла приехать ко мне во двор. Мы гуляли, много общались, и мне было спокойно, потому что мы понимали друг друга с полуслова. Тогда я и решила делиться своей проблемой только с теми, кто меня понимает.

Стадия принятия

Агорафобия мне очень сильно мешает. Я хочу былой свободы, когда я садилась в автобус и могла спокойно уехать на другой конец города к подруге, когда я не была так зависима от других людей, когда я не чувствовала себя такой немощной, маленькой и требующей опеки.

Сейчас же выходить на улицу в таком состоянии одной мне просто страшно. За эти годы я обошла множество врачей, но никто из них не может объяснить, что со мной. Кто-то говорит, что проблемы с позвоночником, из-за чего нарушено кровообращение, но как это исправить, непонятно.

У меня нарушено равновесие, даже дома нередко могу врезаться в угол или дверной проем. Все говорят «Не придуряйся, ходи ровно», не понимая, что я это не контролирую. Однажды проходила обследование на равновесие: какое-то время нужно простоять на платформе с закрытыми глазами. Врач тогда сказал, что меня качает, как маятник.

Самостоятельно я не могу это побороть, войти в зону страха. Прошлым летом пыталась сопротивляться: решила пойти в магазин, что за углом дома через дорогу. Вышла из подъезда — шатало так, будто перебрала с алкоголем, но все равно продолжила путь, с трудом перешла через дорогу, начала терять равновесие, из последних сил вошла в магазин, и тут все поплыло перед глазами — такое предобморочное состояние. Я пулей вылетела из здания и побежала домой, у подъезда мне стало спокойнее, шатания начали спадать. В итоге я села в машину и поехала в тот самый магазин на ней.

Живут же люди в инвалидных колясках и покорно ждут, пока их кто-нибудь выведет на улицу. Так и я. Я понимаю, что это утоптанная психологическая проблема, которая не испарится в одночасье. Это не только про страх выйти на улицу, это что-то глубинное. На сегодняшний день мне не хватает опоры, человека, который бы меня понял и поддержал. Когда я вижу, что кто-то в меня верит, то сразу начинаю чувствовать себя лучше.

Человеку нужен человек

Из своего города я никуда не выезжаю. Во-первых, меня никогда особенно не привлекали путешествия, во-вторых, я не признаю ни поезда, ни самолеты — не могу находиться там, где ничего не контролирую. Не в моей власти остановиться, когда захочу, выйти, когда захочу. Получается, я не хозяйка своей жизни. Меня это пугает.

На машине я езжу либо сама за рулем, либо с теми, кому доверяю. Такси исключено: поездка с незнакомым человеком — для меня стресс. Путешествия на машине для себя не рассматриваю, потому что боюсь за здоровье.

Больше всего я мечтаю о другом. Я бы хотела, чтобы в моей жизни появился человек, с которым мы будем на одной волне, который оценит мою заботу и ответит тем же, с которым можно быть самой собой.