В прениях сторон Бишимбаев давил на жалость — рассказ о смерти Салтанат от первого лица

3 мая Куандык Бишимбаев высказал свою позицию во время прения сторон, следующий шаг — последнее слово. Пока же он озвучил свой взгляд на события той ночи, ответил, согласен или нет с предъявленными обвинениями. Экс-министр национальной экономики Казахстана давил на жалость, пытался объяснить присяжным, что не виновен в умышленном убийстве.

«Меня называли человеком без сердца, кто не раскаивается, что я очерняю Салтанат. Я объясню: я поставлен в такие условия. Я не ожидал, что мне предъявят такое серьезное обвинение, что задумал и с такой жестокостью убил человека, которого люблю, любил, свою супругу. Я был просто в эмоциональном раздрае, не мог осознать и принять все, что произошло. Я глубоко раскаиваюсь, очень, каждый день прошу всевышнего простить меня. Моя самая большая внутренняя боль, как я когда-нибудь смогу посмотреть в глаза родным Салты», — говорит он в суде.

С самого начала он не признавал себя виновным в умышленном убийстве. То, что ударил, издевался — да, а вот то, что хотел убить и создал для этого все условия — нет.

«Я готов нести наказание за то, что совершил, но не могу взять ответственность, что у меня был умысел убить Салтанат и причинить ей смерть. Я прошу прощения у ее родных. Я тоже терял дочь в 23 года, ей было 2 года, она скончалась от болезни. Это невозможно сравнить, конечно. Но я никогда бы не хотел никому в жизни умышленно причинить смерть. Ну вот так произошло. Я просто прошу прощения у всех, чьи чувства оскорбил», — рассуждает Бишимбаев.

Говоря о событиях той ночи, мужчина корит себя, что не нашел сил уйти и не продолжать конфликт. Когда в его адрес звучат обвинения, что пытался скрыть смерть девушки, Бишимбаев задает встречный вопрос: почему тогда не спрятал ее где-то в технических помещениях и спокойно не покинул заведение?

«В гастроцентре столько помещений, чтобы спрятать тело и скрыться. Я же просто ожидаю, пока Нукенова проснется. У меня нет мысли, что ей грозит смерть», — говорит он.

Только в 19:40 он понял, что жена мертва: у нее похолодели щеки, но тело под одеялом было теплым. Это как раз тот период, когда поступил звонок в скорую помощь. Бишимбаев снова акцентирует внимание, что он дождался врачей, а потом и полицию, скрываться не пытался, хотя мог бы.

«Есть видео, где она говорит, что болит голова. Я не мог понять от чего, думал, что алкогольное опьянение (в ту ночь они выпили три бутылки просекко. — прим. ред.). Внешне не видно, что началось формирование субдуральной гематомы в голове, я даже не думал», — рассуждает Бишимбаев.

Он не отрицает, что бил Нукенову, потом просил прощения и снова бил. Она издевалась в ответ, вспоминала про бывших любовников. Эта тема часто всплывала в их семейной жизни и все время становилась камнем преткновения.

«Мы были в созависимых отношениях, расстаться не могли, каждого тянет друг к другу. Мы посещали семейного психолога, еще я посещал своего, чтобы решить вопрос с доверием в связи с теми добрачными отношениями, которые были у Салтанат», — говорит Куандык.

Особое внимание в своей речи Бишимбаев уделяет той самой истории с нашатырным спиртом и номерком в концертном зале. В случае с первым не раз говорилось, что он специально просил купить средство, чтобы стереть следы крови на полу и со своих ботинок, а вовсе не для того, чтобы привести Салту в чувство.

«Никогда не знал, что нашатырь можно использовать для этих целей, чтобы смыть кровь. Тогда почему не вытерли пол в туалете? Не сняли занавески?» — задает он встречный вопрос.

Относительно потерянного номерка и его фразы «Он тебе не пригодится», которую расценили как знак, что девушке не жить, тоже есть объяснение.

«Это не является доказательством умысла. Это было так: „Ну давай оставим, оно (пальто. — прим. ред.) же не нужно, тебе же не хочется возвращаться в зал, чтобы поискать номерок“. Она решила, что номерок там на кресле выпал. Эта фраза никак не может означать зародившийся у меня умысел», — резюмирует Бишимбаев.