Есть молодые люди, которые в силу возраста не очень-то заботятся о своем здоровье. Вот я не из таких. Сколько себя помню, всегда жила активной жизнью, занималась спортом, правильно питалась и вообще старалась держать себя в тонусе. Тем не менее если я и делала какие-то обследования, то они не касались головы — просто потому, что я никогда на нее не жаловалась, не страдала от головных болей. Согласитесь, вряд ли в 26 лет без каких-либо предпосылок вас посетит мысль сделать МРТ…
Предновогодний сюрприз
29 декабря был самый обычный день, я находилась дома и занималась последними приготовлениями к Новому году, как вдруг просто упала в обморок. Очнулась уже в больнице — врачи везли меня куда-то на каталке. Как фильме — лица в масках и мелькающие лампочки на потолке. Снова выключилась. Очнулась в палате, к тому времени мне сделали КТ, которое выявило подозрение на опухоль мозга. Со мной была мама, она рассказала, что еще дома у меня случилось два эпилептических припадка.
Был уже поздний вечер, и нам в любом случае нужно было дождаться утра, чтобы хоть что-то прояснить.
Мама уехала, а я, оставшись наедине со своими мыслями, пребывала в шоковом состоянии. Мне кололи успокоительное, но оно подействовало не сразу. Было ужасно страшно. В первую очередь, пугало то, что я никак не могу себя защитить: дома я просто резко упала, а значит, и теперь в любой момент могло случиться что-то страшное.
В отчаянии я успела написать своим друзьям, что у меня опухоль: мне хотелось попрощаться. Только наутро поняла, что натворила, и поспешила удалить свое сообщение. Конечно, к тому моменту многие успели его прочитать, кто-то позвонил моей маме, и вскоре шумная компания уже была у меня в палате — с наряженной елкой и подарками.
В тот же день стало известно, что полное обследование мне смогут провести уже в новом году, а именно — 3 января. Пришлось ждать.
Перспектива провести праздники в больничной палате и в абсолютном неведении не радовала, но спасибо моим друзьям: не было ни дня, чтобы ко мне кто-то не зашел.
По жизни я достаточно спокойна и уравновешенна, что помогло и в этот раз. Я понимала, что нужно просто ждать, поэтому не впадала в отчаяние. В те дни много думала о том, как теперь изменится моя жизнь, что необходимо делать и каким образом нужно перестроить процессы, чтобы не потерять работу и при этом выздороветь.
Не упустить время
3 января мне сделали МРТ, которое подтвердило наличие опухоли в правой лобной доле. Она росла очень давно, но из-за своего расположения не задевала никакие жизненно важные отделы мозга, поэтому я о ней не подозревала.
Тогда же удалось восстановить цепочку событий и понять, что произошло. Осенью 2019-го я несколько раз переболела обычным ОРВИ, при этом много работала, из-за чего организм был истощен. В итоге случился отек опухоли, который и дал о себе знать. Следующие несколько дней мне кололи лекарства, чтобы снять этот отек.
Предварительно диагноз поставили такой — «глиома второй или третьей степени».
Доброкачественная опухоль или злокачественная, устанавливать не стали: мне сразу сказали, что в моем случае возможна операция и полное удаление новообразования. Гистологию в этом случае проводят после хирургического вмешательства.
Приехала мама, и, должна сказать, она очень хорошо держалась. Потом подоспели папа с Марусей (нынешняя супруга Владимира Лёвкина, — прим. Woman.ru), и втроем они зашли ко мне в палату — лица у всех зеленые… Я понимала, что их настрой передается мне и ни к чему хорошему это не приведет. Тогда я попросила с такими лицами больше в палату не заходить и заверила их, что все будет хорошо. Тем более нам сразу сказали, что опухоль операбельна.
Тогда же я попросила родителей ничего от меня не скрывать. Я понимала, что папа, зная больше меня в этом вопросе, может начать решать дела, ничего со мной не обсуждая, поэтому и настояла на полной открытости.
Напомним, в начале нулевых Владимиру Лёвкину поставили диагноз — лимфогранулематоз или рак лимфатической системы последней стадии. В 2003-м артист принял непростое решение, согласившись на сложную дорогостоящую операцию. Она, к счастью, прошла успешно. В середине 2010-х рак вернулся, но и в этот раз артисту удалось победить недуг буквально на четвертой стадии.
Признаюсь, я переживала, что родители будут ссориться, несмотря на то, что они расстались давно и в принципе у них хорошие отношения. Просто когда дело касается жизни ребенка…
К счастью, я ошибалась. Все изменилось только в лучшую сторону: эта ситуация очень сплотила нашу большую семью.
10 января, после курса уколов против отека, меня выписали. К тому моменту мы уже определились с клиникой, где будут делать операцию: было важно действовать быстро, чтобы не допустить новых эпилептических припадков и отека. Предварительно дату операции назначили на 15 января, но подтвердить (или отменить) ее должны были только 13 января. Все эти дни я старалась не думать о предстоящем хирургическом вмешательстве и просто занималась работой.
Немного расскажу о том, чем я занимаюсь. Еще на четвертом курсе института я стала работать в центре «Мосволонтер», где занималась разработкой и проведением обучающих программ для добровольцев. Затем три года проработала в Московском продюсерском центре на позиции PR-директора.
Мне нравилась моя деятельность, но никогда не нравился офис и график 5/2. Сколько себя помню, я всегда искала «пути отступления» от такой системы.
Прошлым летом решилась и ушла на фриланс.
У меня два высших образования — организатор работы с молодежью и психолог-консультант. Сейчас я совмещаю эти два направления: у меня свое ИП по организации мероприятий, также я занимаюсь разработкой и проведением форумов и различных выездов для молодежи, веду тренинги по soft-skills (важные навыки для построения успешной карьеры, — прим. Woman.ru). Одним словом, интересных проектов много, а планов еще больше.
В тот период перед операцией я не знала, насколько моя история с онкологией затянется, поэтому старалась наладить рабочий процесс, чтобы в мое отсутствие все функционировало в обычном режиме.
День 13 января был самым тяжелым: я поехала на прошлую работу, потому что просто не могла находиться дома одна.
С экс-коллегами у нас прекрасные отношения, так что мы душевно посидели, они меня очень поддержали. В тот момент мне позвонили и подтвердили назначенную дату операции, и я помчалась домой собирать вещи, чтобы на следующее утро поехать в больницу.
Операция
На месте я познакомилась со своим врачом и стала его обо всем расспрашивать: ночью специально подготовила список вопросов и все их задала. Доктор на них ответил, и я поняла, что он настроен позитивно. Понятно, что ни один специалист не даст вам 100% гарантии, но я о том и не просила. Меня, скорее, интересовал сам процесс операции — для собственного успокоения.
15 января ко мне приехала мама, и мы вместе ждали часа X.
Операция была назначена на 13:00, но увезли меня только в 15:30. Эти 2,5 часа были самыми сумасшедшими: успокоительные уже не колят, есть нельзя, родственники звонят, спрашивают, дедушка вообще сходит с ума…
Наконец меня увезли. Я смогла рассмотреть операционную и очень удивилась, что в комнате нет моего врача. Мне начали делать наркоз, но я не унималась: «Подождите. А попрощаться с Аланом Викторовичем?» На что медсестра мне ответила: «Во-первых, прощаться не надо, а во-вторых, он придет только через 30 минут, когда подействует наркоз». Я сказала: «Ну ладно, передавайте ему привет». На этом все — дальше уже ничего не помню.
Проснулась я в половине девятого вечера — в реанимации. Чувствовала себя настолько хорошо, что спросила: «А когда операция?» Медсестра ответила, что все позади и теперь мне нужно отдыхать.
Ночью я уже просила, чтобы меня перевели в обычную палату: там меня ждала мама, и я знала, что она очень переживает. Позвонить ей мне не разрешали.
В итоге утром меня все же отпустили, хотя по правилам я должна была провести в реанимации 24 часа. Однако врачи видели, что я отлично себя чувствую, и пошли на уступки. Еще неделю я провела в больнице, восстанавливаясь.
Вскоре опухоль отправили на гистологию.
Я надеялась на лучшее, опираясь на свое самочувствие, но, увы. Точный диагноз звучал так: астроцитома третьей степени, то есть злокачественное новообразование.
Обнуление
Перед операцией мне выбрили только переднюю часть головы, так что обычными повязками это все очень легко прикрывалось. Я все так же ходила с длинными волосами, зная, что и на выбритом участке скоро все отрастет.
Но когда пришли результаты обследования опухоли и выяснилось, что она злокачественная, мне прописали курсы лучевой и химиотерапии. Слава богу, последняя — в таблетках, а это более щадящая история. На протяжении шести недель, с середины февраля до конца марта, я регулярно приходила в больницу на процедуры.
Этот период был самым трудным: особенно, первые дни и вся вторая половина. После выписки из больницы я чувствовала себя хорошо, но лучи и химия с каждым днем забирали мои силы, появились слабость, сонливость, тошнота.
Становилось хуже и хуже, так как терапия имеет накопительный эффект.
Примерно через две недели я стала замечать, что у меня начинают сильно выпадать волосы. А по окончании курса я резко начала лысеть. Было ужасно неприятно, некомфортно: ходишь по дому, а на полу повсюду валяются волосы. И я решила побриться под ноль.
Отнеслась к этому как к смене имиджа. Ситуацию в каком-то смысле облегчало то, что в апреле уже был введен режим самоизоляции.
Кроме того, я понимала, что мне это нужно для моего внутреннего комфорта. Своеобразная точка: все, больше никаких больниц, химии и лучевой терапии. Это был момент переосознания.
Сейчас волосы потихоньку отрастают — кроме тех мест, где было прямое воздействие лучевой терапии. Врачи говорят, что волосы там могут начать расти через 3-6 месяцев после процедур, так что я не переживаю. Мне комфортно с короткой стрижкой.
Жизнь после
Финальное МРТ после всех проведенных манипуляций я сделала в мае. Когда шла к врачам за результатами, очень надеялась, что все хорошо.
Надежды подтвердились: мне выдали заключение о наступлении ремиссии. Такое облегчение!
Но для родителей это был особенно важный момент. Я-то могу опираться на свое самочувствие, а им был необходим этот документ как подтверждение и возможность, наконец, выдохнуть.
Всем, кто интересуется финансовой стороной вопроса: лечение, все обследования, операция и последующие манипуляции делались по ОМС. Другое дело, что нужно писать во все инстанции, чтобы тебя приняли в нужные сроки, потому что есть все шансы попасть в большую очередь и упустить драгоценное время. Очень важно держать руку на пульсе и добиваться скорейших обследований. Хороших специалистов немало: главное — искать, сравнивать, читать отзывы.
В сентябре меня ждет еще одно МРТ, и теперь я обязана регулярно делать такие обследования: пока — каждые три месяца, а через год будет определена новая периодичность.
Рак, увы, не вылечивается, и есть высокая вероятность того, что все повторится.
Я не боюсь, а внимательно слушаю и соблюдаю рекомендации, подкрепляя процесс духовными практиками, активным образом жизни.
Онкология абсолютно точно изменила меня. Я стала более счастливой, вот правда. Сегодня радуюсь каждому дню просто потому, что проснулась. Страхов стало значительно меньше, хотя появились и такие, каких раньше не было. Например, я всегда любила адреналин, экстремальные виды спорта, а сегодня их сторонюсь из-за потенциальной опасности для жизни. Надеюсь, временно.
Помню, когда после обморока очнулась в больнице, первое, о чем подумала: «Боже, куда меня везут? Я так молода. Я ведь еще не рожала!»
Наверное, поэтому в моей истории не было какого-то периода отчаяния или смирения: я знала, что сделаю все от себя возможное, чтобы победить болезнь. Ведь я столько всего не успела!
Последние три года я очень много работала над собой, общалась с психологом, астрологом и другими специалистами. Это помогло мне понять, чего я действительно хочу, найти ответы на важные для меня вопросы. Так, я уже рассказывала, как ушла из работы в офисе и запустила свои проекты. Также наладила отношения с родителями, рассталась с молодым человеком, с которым мы тем не менее остались друзьями. И когда вся эта история произошла, я была в ресурсе. Кроме того, я копила деньги на квартиру, и наличие сбережений тоже добавляло уверенности, что я со всем справлюсь.
Вопрос «Почему я?» в моей голове, конечно, возникал.
Найти на него ответ опять же помогло общение с разными специалистами. Мы пришли к выводу, что мне нужно было пройти через это, чтобы совершить квантовый скачок, перейти на новый уровень. Меня такое объяснение устроило.
Виктория Лёвкина рассказала о победе над злокачественной опухолью мозга
Возможно, именно поэтому я стала рассказывать о своей болезни. Онкология в достаточно юном возрасте не редкость, но принять тот факт, что твоя жизнь только начинается, а ты так серьезно болен, невероятно сложно. Пройдя через это, я хочу поделиться опытом, поддержать, где-то что-то подсказать. Мне пишут девушки и парни разных возрастов с похожими историями, с некоторыми я встречалась. Мы обсуждаем течение болезни, врачей, методы лечения, страхи, и я понимаю, что вот эти беседы «изнутри» помогают обеим сторонам. Им легче и мне легче. Когда ты чувствуешь, что не один, тебе многое по силам.
Фото: @lyovkina, @n.bsln/Instagram (запрещенная в России экстремистская организация)